Станислав Лем

И далее: «Так что, несмотря на весь мой библиотечный запас, дорогой Мрожек, меня нет нигде, я — Робинзон в космическом масштабе. Я сам напридумывал все эти свои информационные бомбы и прочее, но оказался проигнорированным дважды, как со стороны науки, так и со стороны литературы, как со стороны философии, так и со стороны критики. Думаешь, я жалуюсь? Нет, совсем нет. Это просто факты. Мне бы хотелось дискутировать с академиями, потому что есть о чём дискутировать, а меня приглашают на встречу с молодёжью из экономическо-железнодорожного техникума. Что я могу сказать этой молодёжи?»^{99}

Мрожек пытался успокоить Лема, объясняя, что вообще очень трудно найти человека, который смог бы написать приличную рецензию на «Сумму технологии»: «Я думаю, что никто не знает, как это угрызть, с какой стороны? как подступиться к твоим книгам и не оконфузиться?»^{100}

40

Я, как видавший виды мореход,

все вещи для меня аборигены,

наивны, неподвижны, неизменны,

а мне видений полон небосвод.

   Весь этот мир, теснящийся вокруг, —

   пустыня, он безлюднее луны,

   но в них всё — отклик, отзвук и испуг,

   и все слова у них населены.

И вещи, мною взятые сюда,

ушли в себя в предчувствии потери:

в своей стране они лихие звери,

а здесь дышать не в силах от стыда[43].

Глава пятая. ВРЕМЯ ПРОРОКОВ

1

В январе 1965 года Ян Юзеф Щепаньский и Славомир Мрожек попытались организовать поездку Лема на международный семинар, проходивший в Гарварде. Но Лем категорически отказался, мотивируя свой отказ тем, что плохо знает английский. «Не тянет меня в Гарвард. Я бы поехал, если бы мог там поговорить с мудрецами, но Винер уже лежит в гробу…»^{101}К тому же Лем к этому времени запланировал поездки во Францию и в СССР. Так что Америка была бы уже перебором.

А вот «поговорить с мудрецами» Лему удалось.

«Получил некоторое интеллектуальное удовлетворение, связанное с конференцией по “Сумме технологии” в Варшаве, где прозвучали всякие умные слова, — написал он Мрожеку. — А в “Философском ежеквартальнике” будут напечатаны материалы дискуссии с моим преди- и послесловием, в общем, более ста страниц…»^{102}

Действительно, 18 декабря 1964 года в редакции журнала «Studia Filozoficzne» состоялась бурная дискуссия, посвященная знаменитой книге Лема. В дискуссии приняли участие видные польские учёные: Юзеф Гурвиц (р. 1911)[44], Вацлав Мейбаум (1933–2002), Хелена Эйлыптейн (1922–2009), Владислав Краевский (1911–2006).

В предисловии, о котором писал Лем Мрожеку, говорилось:

«Мне представляется, что центральной темой моей книги является лозунг, звучащий, может быть, даже забавно, а именно: “Догнать и перегнать Природу”. Лозунг этот предполагает, что технология — универсальный инструмент; это может быть как биотехнология, так и социотехнология, и с её помощью можно реализовать, по крайней мере, то, что уже реализовала и продолжает реализовывать своими силами Природа. Это, несомненно, выражение максималистичного оптимизма (или же оптимистического максимализма), который стремится к тому, чтобы перспектива, в которой мы видим мир, подверглась принципиальному изменению и чтобы в связи с этим подверглись изменениям способы и масштабы нашего воздействия на него. Он стремится к тому, чтобы мы сказали себе: по крайней мере, в определённых пределах возможно сравнение творений человека с творениями Природы — в отношении исправности, безотказности, прочности, универсальности и так далее. Можно даже попробовать дифференцировать фазы такого соревнования; первая фаза наверняка была бы фазой урегулирования, то есть оптимизации существующего состояния, того, что уже дано (общество, наш мозг, наше тело), вторая же — фазой собственно творения (от усовершенствования существующих решений переходим к созданию новых). Я хотел бы лишь подчеркнуть (даже если это прозвучит как вызывающий парадокс), что считаю себя весьма скептической личностью, не склонной к безответственным мечтаниям»^{103}.

А в послесловии Лем вообще «раскатал» своих оппонентов, обстоятельно подтверждая выдвинутые им тезисы фактическими данными из самых разных областей науки. От чего, видим, и получил «некоторое интеллектуальное удовлетворение».

2

В феврале 1965 года Лем купил шестицилиндровый седан итальянского производства — «Fiat 1800».