Станкевич

—  Этот кофе, — сказала Люда, когда он разливал, — для меня будет лучшим. Потому, что он не моими, — твоими руками сделан. В нем, кроме участия, растворилась и капелька-крошка, души…

— Так и должно быть, Люда. Спасибо.

Дымок над горячей туркой, расслаивал змейками воздух. Видимый мир представал не таким, каким виден обычно. Мы нуждаемся в том, чтобы видеть его, иногда, по-другому немного, не так, как обычно. Пошире, поглубже…

— Пока я готовил, мне удалось что-то в мире понять. Новое, может быть, для себя… Наступает момент, который, уже очевидно: мы чувствуем оба.

Согласие, заинтересованность, благодарность — угадывал он в глазах Люды. — «О, боже, я что, — всего этого стою?! Кошмар! Ну, зачем так?»

— Это момент, о котором впоследствии мы пожалеем оба. Можем потом пожалеть!

С быстротою богини по имени Ника, справилась с изумлением Люда:

— Не совсем уж так плохо, Потемкин, я понимаю себя. Я не буду жалеть! Не буду! Понимаешь?

—  Не сомневаюсь. Я это вижу! — предупредительно, мягко, ладони, как маленький щит, развернул он перед собою, — И уважаю... Так вот что я, в этом мире, пока я готовил... Люда, все так! Но сейчас, просто ты не успела… Еще ну успела понять, разобраться! И я б не успел… День, — пояснил он тихо, — был непростой у тебя. Это ж так? Не успел бы и я, как и ты, — это точно... Люд, не сердись, — протянул он руку, коснулся пальцами, и осторожно, бережно, положил ладонь сверху горячей ладони ее, — Но, — он развел бы руками, не будь одна рука занята, — не я тебе нужен сейчас. Просто ты не успела понять, разобраться. Не я тебе нужен, а выход из ситуации… Тебе нужна точка опоры.

Нервный, короткий импульс в ладони ее, пробежал под ладонью Потемкина. Поникли плечи. К ладони свободной руки, предплечием поднятой вверх, как на древке факельной чаши, прячась, склонилось лицо.

—  Потемкин, я не покушалась. А все остальное, господь не мешал, сохранить Вам в тайне!

Потемкин поднялся. На двери — автомат-защелка: входя, он заметил это, — спокойно уйти можно было без проводов.

Он сам, отодвинув стальной треугольник защелки, отворив, на полпяди дверь, вернулся.

—  Люд, — попросил он ее обернуться, — Люда, — он улыбнулся, увидев глаза, — ты напомнила, что я ошибаться не вправе, да? Помнишь?

—  Да, — шагнула она навстречу. Скользнули руки под руки Потемкина. Люда припала к его груди. Жарко плавили спину ее ладони.

—  Люда, нельзя ошибаться, — Потемкин шептал непослушным голосом, — а я не сказал тебе главного. Чуть не ушел! Ты же слышишь, Люда? Десять дней еще есть! Они потрясут этот мир! Ты слышишь? Я знаю! И ты — свободна! Ты слышишь? Я точно знаю!

Скользнув лицом вниз, он губами припал к повлажневшей щеке, в самом краешке губ Людмилы.

Непровожаемый, брел он в потемках лестничных маршей. «Боже, — корил он себя, — как поздно я это понял!». Речь шла о предмете пари.

А вдогонку звучали слова провидца, дежурного по РОВД, майора: «Нет такого, Потемкин! Есть женатые люди, холостяки — все бывает, но чтобы влюбиться нельзя- нет такого, и быть не может! Понятно?»

***

Миллиардами нитей проводной связи пронизан любой современный город. Даже не разделяют — рвут они город в клочья! Со скоростью света, идет информация. Слово — боль; слово — беда, и восторг, — все нести в себе может слово! И пусть, — главное — все бы решалось. Шло бы за словом участие, был бы за ним результат. Весомый пучок этих нитей, сходится в службах «О2», «01» и «03» — что поделаешь — жизнь экстремальна! Проблемы…

— Да, вот такая, Евсей Алексеич, проблема у нас, — пришел инженер-прораб к участковому милиционеру,  — Воруют. Думал, мне кажется… Нет! Прут, лихоимцы-собаки, ну точно, — прут!

Участковый внимательно выслушал. Что ж, на то и посажен!

— Так что будем делать? — спросил инженер-прораб.

—  З початку… — сказал участковый.

—  Та я зразумив! — отозвался прораб, вынимая откуда-то, из-за спины, «тормозок». — Свое, Алексеич, домашне!

—  Да я же, — предостерег участковый жестом, — сейчас Евдокимову позвоню! И весь хрен!

—  Ой, не надо, Лексеич! Иванычу — нет, не надо! Оно ж, понимаешь — потом уголовное дело… Да мне ж, под завязку, по кепке еще и дадут!

—  По кепке? Ого! — оценил участковый «полянку», накрытую кумом, который работал прорабом на стройке. — Ну, — уточнил он, — ежели кепка твоя висит сзади, пониже пояса, — точно дадут!

Пристально и уважительно, плавил глазами прораб участкового-кума.

—  А! — отозвался кум, — Я сейчас аккурат, после суток. Можно! Чекай, кум, чекай, вот погоны сниму… — участковый переоделся и выдохнул, — Ух! Теперь можно. Теперь — выходной, пан дильничий!

Выслушав кума, дильничий подумал. Потом взял трубочку внутренней связи: Слетела, со скоростью света, на пульт, информация.

—  А, это ты! — узнал участковый, — Придумал! А дай-ка мне Шатунова, ротного из ППС. Там он?

—  Не знаю. Даю!

—  Валентин Володимирыч, ты не впизнав? Так це я, Пономарь!

—  А-аа… — добродушно ответила трубка, — С религией, брат, не дружу! На фига нам, народу, опиум?

—  Так це я, капитан!

—  Капитан? А говоришь: пономарь. Да я рад тебя слышать, Евсей! Проблемы?

—  Та, як не було б…