Становление и первоначальное расселение рода «Homo»

О заселении человеком Новой Гвинеи, как плацдарма инвазии в Австралию, говорилось выше, но следует добавить и уточнить ряд деталей, касающихся формирования населения этого региона. Здесь нужно упомянуть факты из области лингвистики, которые получены специалистами в течение последних десятилетий. Эти данные свидетельствуют о значительной сложности и гетерохронном характере заселения этого острова. Первыми мигрантами в Новую Гвинею были носители австралийских языков, пришедшие с запада приблизительно 60 тыс. лет назад. Родственные им племена явились «первооткрывателями» Австралии в тот же период времени, который можно т. о. считать датой «открытия» человеком древнего континента Сахул. Как мы знаем, эти факты подтверждены исследованиями генетиков, изучивших население горных районов Новой Гвинеи и констатировавших его родство с аборигенами Австралии. Неслучайно последние наиболее близки генетически именно с новогвинейскими горцами, — потомками древнейшей волны заселения Большой Австралии, вытесненными новыми волнами пришельцев. Этих волн было три: 15 тыс. лет назад, 10 тыс. лет и 5,5 тыс. лет назад. Предполагается, что все они были носителями папуасских языков. Наконец, самая поздняя — австронезийская — миграция составила основу населения некоторых береговых районов острова (Wurm, 1983). Понятно, что столь сложный характер заселения Новой Гвинеи должен был отразиться в гетерогенном антрополо-логическом составе ее населения. В этом регионе локализовался и окончательно сформировался своеобразный вариант меланезийского типа, характеризующийся большим объемом курчавых волос на голове и выпуклой спинкой носа в хрящевой ее части (в отличие от «орлиных» носов индейцев). Другие антропологические признаки сводятся к обычному экваториальному «набору» (темные оттенки цвета кожи, прогнатизм, широкий нос). Папуасский тип уникален и не встречается полным комплексом нигде, кроме Новой Гвинеи, что свидетельствует о его формировании на этом острове. Отдельные его черты, правда, отмечены в некоторых других районах Меланезии, в частности — на острове Новая Ирландия. Нужно отметить также особый негритосский тип племен, обитающих в горах, в частности — тапиро, живущих на южных склонах гор в западной части Новой Гвинеи. Их отличает от папуасов прежде всего очень малый рост, который дал повод отнести эту группу людей к пигмеям или, во всяком случае, «пигмоидам». Очень возможно, что эта черта является следствием долгой изоляции во внутренних районах Новой Гвинеи. «Островная изоляция» нередко ведет к уменьшению размеров тела. Наконец, нужно отметить наличие на Новой Гвинее групп, относящихся к «собственно меланезийскому» типу, свойственному некоторым племенам северного берега Новой Гвинеи. Т. о. на этом огромном острове встретились все варианты меланезийского антропологического комплекса, за исключением, пожалуй, лишь новокаледонского, в котором наиболее отчетливо проступают австралийские черты (сильно выраженные надбровные дуги, значительное развитие бороды), вследствие чего некоторые антропологи употребляли по отношению к новокаледонцам термин «австралоиды», считая их потомками древней волнистоволосой веддо-австралоидной группы. Все эти люди, несмотря на некоторые черты локального разнообразия, сходны между собой и различаются, в основном, большей или меньшей выраженностью курчавой формы волос. Этот признак вызвал длительную профессиональную дискуссию между антропологами, начиная еще с работ Н. Н. Миклухо-Маклая и Ф. Саразина в конце XIX века. Немецкий исследователь Фриц Саразин сделал в 1911–1912 гг. интересное наблюдение: он обнаружил, что у детей на Новой Каледонии курчавая форма волос начинает формироваться только в 5–8 — летнем возрасте, а до этого волосы волнистые, как у австралийцев. Ученый сделал вывод, что предки новокаледонцев были волнистоволосыми и, следовательно, различия между популяциями Австронезии прежде были не столь значительными, как теперь и вполне могли укладываться в пределы единого типа, имевшего общее происхождение (Бунак, Токарев, 1951).