Становление Империи

Секретарь уже двинулся ко мне, раскрывая на ходу папку, а в меня словно бешенный берсерк вселился. На какой-то момент я от охватившей меня злобы даже контроль над собой потерял. Опомнился, держа в руке пылающий эрги’с размером с футбольный мяч и в удивлении посматривая на отхлынувших далеко в стороны эйтранов и на улепётывающих за трон секретарей.

Скорее всего, меня резко охладил весёлый смех, несущийся с трона:

– А с кем это ты воевать собрался, атрегут-комендант? Неужели со мной? Вот так проявил лояльность! Ха-ха-ха!

Укоряя себя самыми нехорошими словами, я упрятал эрги’с обратно в левое плечо. Но злость во мне так и продолжала кипеть. И чтобы её хоть на чём-то выместить, я подхватил папку, оброненную рядом со мной секретарём, и демонстративно порвал её на мелкие кусочки:

– Плевать я хотел на твоего консорта! – прорычал в раздражении. – И моего согласия на брак он никогда не получит!

Машка смотрела на меня с понимающей и сочувствующей улыбкой около минуты. Потом хихикнула ну совсем несолидно:

– Предсказуемый ты наш! Я ведь запаслась не одним контрактом, тебя ожидая для подписи. Силу девать некуда? Папки рвать умеешь? На слабую женщину эрги’сом замахиваешься? Позор! Ещё героем себя мнишь! Ты хоть на имя моего мужа посмотри вначале. Может, против него и возражать не станешь!

И вновь расхохоталась от всей души. Этот смех мне не понравился ещё больше. Но и озабоченность не спадала, слишком многозначительно последние фразы прозвучали. И я, поражаясь сам себе, поднялся на пару ступенек вверх, требовательно протягивая руку в сторону секретаря с другой папкой. Тот выдохнул и с фатальным выражением на лице поспешил ко мне. Подал папку, раскрыл и довольно шустро вместе со своим коллегой посеменил на выход из зала. Их миссия оказалась завершена.

А я внимательно вчитывался в строчки какой-то пафосной и мутной белиберды. Обычная словесная шелуха, чаще всего зачитываемая при регистрации брака… Обещания любить… Беречь друг друга… Ла-ла-ла… Бла-бла-бла…

И наконец уткнулся в самое главное, имя будущего консорта. И дышать перестал. Если бы оно было одно и нормальное, что-то ещё оставалось бы неясным и зыбким. А так всё звучало чётко, не допускающее иной трактовки: «…Я, Борис-Платон Ивлаев-Когуярский, беру в супруги Марию Ивлаеву-Герчери…» и далее по тексту.

Аут. По телу стало разливаться всё сразу: опустошение, уверенность в завтрашнем дне, дикая усталость, непомерная радость, досада от собственной глупости и восхищённое признание оригинальных действий со стороны моей возлюбленной. Даже чересчур оригинальных. Конечно, какие-то неясности ещё оставались в ревнивой части сознания, но логика подсказывала, что и они вскоре будут развеяны объяснениями.

Тогда как моя многократная вычитка документов прервалась деловитыми распоряжениями императрицы:

– Всё, ребята и девчата, вы больше не нужны, сегодня меня убивать мой суженый не будет… – хитро посмотрела в мою сторону и хищно улыбнулась: – Ну, разве что чуть позже… Но я тогда позвоню в колокольчик! Всем – огромное спасибо за помощь в этом маленьком семейном спектакле! Все свободны! И предупредите, чтобы в зал никого, совершенно никого не пропускали! А! И не забывайте о нашем уговоре распространить слух: замуж я собираюсь именно за Платона Когуярского!

Судя по тому, как все быстро покинули зал, косясь на меня с явным облегчением, «семейный спектакль» им дался нелегко. Уж не знаю, как их только удалось уговорить на такое рискованное мероприятие. Да и оказавшийся у меня в руках эрги’с надолго останется у них в памяти.

Кстати, именно о нём и напомнила строго императрица, когда сбежала ко мне вниз, ухватила за руку и потянула наверх:

– Совсем с ума сошёл?! Неужели и в самом деле был готов испепелить меня в порыве ревности? – усадила меня силком на трон, а затем сбросила с себя тогу, оставшись в лёгком фривольном платьице. Тут же взобралась с ногами на мои колени и стала целовать в губы со словами: – Какой ты стеснительный стал! Хоть бы один раз до нашей официальной помолвки да под своим именем мне в любви признался!

– А я и… это… совсем не… как бы сказать… – слова из меня прорывались с трудом из-за поцелуев и растерянности. И я всё пытался понять: как же Машка меня раскусила? Словно подслушав мои мысли, она с сочувственным вздохом, но с подспудным ехидством призналась:

– Да я тебя уже давно раскусила. Ещё в… детстве!

– Не понял?

– Как только тебя спящего в госпитале увидела, так больше и никогда сомнений в твоей идентичности не возникало. Да, да!.. И не смотри на меня так! Мне сердце сразу подсказало, кто ты на самом деле. А впоследствии разные косвенные доказательства, твои многочисленные оговорки и ощущаемый хорошо иной говор выдал бы тебя все равно с головой. Хочешь, я тебе их все перечислю?

– Не надо… Сам догадываюсь… Но… – Я попытался отстраниться от её губ, пока меня совсем не накрыла волна страстного желания: – Вопросов у меня куча. А начну с этого: почему именно здесь ты решила разыграть последний акт своего спектакля?