Становление личности. Избранные труды

«Толстой – не только величайший романист, но также и человек с реальными, твердыми и серьезными взглядами на жизнь……Он один из двух или трех человек в Европе, обладающих таким полностью собственным отношением к вещам, что мы могли бы точно предугадать их взгляды на все – на шелковую шляпу, закон о местном самоуправлении, индийскую поэму или фунт табака. Эти люди – Толстой, м-р Бернард Шоу и мой друг м-р Хилер Беллок. Они во многом диаметрально противоположны друг другу, но у них есть одно существенное сходство: их мысли, убеждения, мнения о каждом предмете на земле вырастают естественно, как цветы в поле. Есть определенные взгляды на определенные вещи, которые они должны принимать: не они формируют мнения, мнения формируют их. Возьмем, к примеру, в случае Толстого простой перечень разных объектов, которые я выше написал в случайном порядке: шелковая шляпа, закон о местном самоуправлении, индийская поэма, фунт табака. Толстой бы сказал: “Я верю в предельно возможное упрощение жизни; следовательно, эта шелковая шляпа – ужасная глупость”. Он бы сказал: “Я верю в предельно возможное упрощение жизни, следовательно, этот закон о местном самоуправлении – просто мелочный компромисс, нехорошо разбивать централизованную империю на нации, надо разбить нацию на индивидов”. Он бы сказал: “Я верю в предельно возможное упрощение жизни, следовательно, меня интересует индийская поэма, ибо восточная этика, при всем ее очевидном великолепии, гораздо проще и более толстовская, чем западная”. Он бы сказал: “Я верю в предельно возможное упрощение жизни, следовательно, этот фунт табака – дьявольская вещь, заберите его”. Все в мире, от Библии до рожка для обуви, Толстой может свести и сводит к этому основному фундаментальному толстовскому принципу – упрощению жизни» [419] .

Мы можем отбросить (как литературное преувеличение) утверждение Честертона, что только «два или три человека» настолько хорошо интегрированы, что можно точно предугадать их взгляды на все. Среди ваших или моих знакомых тоже найдутся такие. Однако эта зарисовка служит нашей цели, так как демонстрирует, насколько далеко мотивационные системы взрослых уходят от импульсивных, бессвязных, эгоцентричных мотивов раннего детства.

Эмоции

Слова мотив и эмоция имеют один и тот же латинский корень ( movere – двигаться). Эмоции движут нами; то же делают мотивы. Тогда какова их связь?

Эмоцию лучше всего определить как «возбужденное состояние организма». Некоторые эмоции специфичны по отношению к актуальной потребности: боль, голод, страх, сексуальное желание; другие более обобщенны и устойчивы: тревога, депрессия, нежность, почтение. Каков бы ни был их чувственный тон или длительность, эмоции ценны тем, что сигнализируют нам: «что-то происходит неправильно», или заверяют – «все в порядке». Они часто выступают в качестве тонизирующего средства, помогая индивиду получить то, в чем он нуждается для физического выживания, защиты и дальнейшего роста своей личности. Но очень сильные эмоции становятся разрушительными и перестают служить приспособительной цели.