Становление личности. Избранные труды

Исследование обнаруживает, что абстрактная «честность» – не такая твердая черта у детей, как другие личностные диспозиции. Исследование не доказывает, что «кража пенни» – это изолированная привычка, не связанная с более высокими структурами личностной организации ребенка.

2. Исследователи намеревались изучать этические качества, сильно усложненные социальным одобрением или неодобрением. Эти составляющие характера не являются базовыми, особенно в детстве. Как мы видели, в ранние годы совесть ребенка нетвердая и недостаточно социализированная. Этот момент иллюстрируется следующим примером.

Десятилетний ребенок, привыкший к уважению со стороны своих приятелей дома, оказался летом среди более старших ребят, которые смотрели на него сверху вниз, как на чужака и сопляка. Он был фрустрирован и огорчен. Однажды член шайки предложил «стянуть» несколько шоколадок из магазина на углу. Сначала привычка к честности побуждала паренька сопротивляться предложению, но когда шайка высмеяла его, пробудилось его главное желание – заслужить восхищение и занять определенное социальное положение. Он один пошел «на дело» и через несколько мгновений вышел из магазина с кучей украденного шоколада. Менее стабильные привычки честности были разрушены более сильной и более организованной чертой . Мальчик был вполне внутренне согласован, но его согласованность не соответствовала социальному идеалу.

3. Есть сильные доказательства того, что с возрастом люди становятся более последовательными в своем социализированном поведении. Они склонны быть «честными повсюду» или, быть может, «лживыми вообще». Мы имеем в виду не то, что каждый человек абсолютно последователен, а лишь то, что взрослые более последовательны, чем дети.

4. Авторы обсуждаемого исследования сообщают, что при подсчете «общего балла характера» у детей средняя интеркорреляция двадцати трех использованных тестов равнялась 0.30 (выше, чем в приведенном ранее сравнении воровства и лжи). Вопрос в том, должны ли стойкие позитивные связи рассматриваться как доказательства специфичности или общности. Один автор, анализируя данные исследования воспитания характера, приходит к выводу, что есть свидетельства наличия общего фактора характера – С . Этот вывод прямо противоположен выводу самих авторов исследования, сделанному на основании тех же данных [526] .

Доктрина специфичности принесла некоторый вред. После того как исследования были опубликованы, лидеры местных молодежных организаций по всей стране получили важную директиву от своего начальства в Нью-Йорке. В этой директиве в частности говорилось: «Психология больше не признает честность в качестве общей черты.…… Нет общих черт характера, они специфичны в каждой ситуации». То есть, воспитывая характер, мы можем ожидать получить в результате лишь ворох привычек; мы должны учить их не брать пенни из маминого кошелька, не таскать пирожные, не взламывать бакалейную лавку. Ребенок считается неспособным обобщить стандарты приличия, научиться в широком плане уважать интересы других. Что-то в этой картине кажется серьезно неправильным.

Несмотря на очевидные слабости, доктрина специфичности обладает значительной привлекательностью для американских теорий (и никакой – для европейских). Она соответствует традиции Уильяма Джеймса и Э. Л. Торндайка, сильно акцентировавшей привычку как единицу поведения. Она близка доктринам стимула и реакции, которые ищут один измеримый ответ, следующий за одним измеримым стимулом (ситуация, к которой иногда приближаются в изучении животных). Она близка некоторым социологам, ставящим в центр внимания ситуацию. Им нравится увязывать всю стабильность, какая есть в человеческом поведении, с повторяющимися ситуациями (культурными паттернами), а не с тем, что человек обладает стабильными чертами, определяющими его поведение без заметной зависимости от ситуации. Аналитические традиции вообще сильны в американском мышлении, нам нравится сводить поведение к мельчайшим компонентам.

Но несмотря на то, что специфичность близка американскому духу, мы не можем ею удовлетвориться. Доктрина, гласящая, что все поведение (и, следовательно, личность) состоит из бесчисленных конкретных привычек, неприемлема по нескольким причинам.

Во-первых, доказательства неубедительны. Если нам не удается обнаружить последовательность, то, возможно, мы не там ищем. Предположим, мы спрашиваем, есть ли у людей, пользующихся публичной библиотекой, черты, заставляющие их брать книги только в красных или зеленых переплетах. Конечно, нет. Если исследовать только переплеты, нельзя ожидать последовательности. Но если мы изучим тематику выбранных книг, то обнаружим хорошо организованные черты – интересы. Если последовательность ищется не в том направлении, ее не найти [527] .

Во-вторых, никогда нельзя ожидать, что мы обнаружим согласованность у каждого человека, используя методы, рассчитанные только на массовые исследования . На рисунке 7 мы видели, что дети могут обладать внутренней согласованностью, но не согласовываться с номотетически определяемой категорией. Человек может быть вполне согласован с самим собой, не будучи последовательным в чертах, характерных для общей популяции.

В-третьих, доказательства, выводимые из общих черт, хотя никогда не бывают абсолютно надежными, обычно демонстрируют существенную согласованность. Всякий раз, когда «личностный тест» показывает высокую надежность (внутреннюю согласованность), это означает, что люди агрессивные, настойчивые, общительные (или, наоборот, нет) по одному пункту, являются такими же в целом по всем другим пунктам. Или же люди, низко располагающиеся по одному измерению, будут иметь тенденцию низко располагаться и по другим измерениям. Таким образом, специфичности противоречит наличие у личностных тестов какой бы то ни было внутренней надежности, а эта надежность обычно достаточно высока.

Наконец, все, что известно относительно интегративной деятельности нервной системы, несовместимо с идеей специфичности. Отброшена вера в «нервный канал», в котором, как предполагалось, находится конкретная привычка. Существуют более высокие уровни интеграции, и они гарантируют наличие структур, более широких, чем просто специфические привычки.

Идентичные элементы

Исследователь, рассматривающий личность как скопище «бесчисленных специфических привычек», должен ответить на вопрос: чем объясняется значительная последовательность поведения, демонстрируемая людьми? Традиционно ответ дается в понятиях идентичных элементов .

Посмотрим, как работает эта теория. Мы можем сказать о мальчике, что он вежливый . Теория специфичности (идентичных элементов) говорит: «Нет, у него нет общей черты вежливости. Он просто учится снимать конкретную шапку, входя в конкретную дверь и в присутствии своей матери. Но со временем он может начать снимать шапку (или шляпу, или любой другой головной убор со своей головы), когда входит в любую дверь, будь то в присутствии другого человека или в отсутствие людей» [528] . Таким образом, вежливость – это всего лишь повторение тех же самых привычек вновь и вновь в ответ на ранее ассоциированные с этой привычкой стимулы или наличие у самих привычек некоторой нитевидной связи. Эту теорию может прояснить иллюстрация (рис. 8).