Становление спецслужб советского государства. 1917–1941 гг.

— Ты что, разве не понимаешь? Враг народа не может быть коммунистом. Будем исключать мерзавца из партии, чтобы не поганил наши ряды. Мне в первом кабинете рекомендовали…

Окончания Павел не расслышал, его заглушил голос Леоненко.

— Товарищи коммунисты, попрошу тишины!

Движение в зале прекратилось, и все взгляды обратились на президиум. Леоненко, выдержав паузу, обратился к аудитории:

— Товарищи коммунисты, кто за то, чтобы открыть наше собрание?

Он еще не успел закончить фразы, как в воздух взметнулся лес рук.

— Погодите! Погодите, товарищи! Попрошу вас голосовать партийными билетами!

По залу прокатилась легкая волна, и в руках появились красные книжицы — партийные билеты.

Филатов приподнялся, пробежался взглядом по рядам и объявил:

— Единогласно!

— Погодите! Погодите, товарищ Леоненко! — остановил его Филатов и, ткнув рукой куда-то за спину Павла, поинтересовался:

— Вот вы, товарищ, как вас там?

— Вы имеете в виду меня, товарищ Филатов? — Дудукин приподнялся и, наливаясь пунцовой краской, представился.

— Да! Да, именно, вас, товарищ Дудукин. Так вы против или воздержались?

На Дудукина обратились десятки взглядов, в одних читалось удивление, в других — осуждение, в третьих — гнев. Он съежился, стал как-будто меньше и потерянно пролепетал:

— И… извините, я забыл партийный билет в сейфе. Разрешите сбегать?

Лицо Филатова затвердело, а в голосе появился металл:

— Товарищ Дудукин, должен вам напомнить, что настоящий коммунист должен всегда иметь при себе партийный билет и не просто иметь, а носить его рядом с сердцем.

Дудукин побледнел как полотно и пролепетал:

— Я… я сейчас сбегаю… Сбегаю.

— Ладно, сидите! Семеро одного не ждут. Не так ли, товарищ Леоненко?

Тот тоже чувствовал себя не в своей тарелке, ожег Дудукина испепеляющим взглядом и, прокашлявшись, севшим голосом произнес:

— Товарищ Филатов, мы разберемся с проступком товарища Дудукина и дадим ему соответствующую оценку.

— Да! Да! Подобное поведение Дудукина не должно остаться без последствий, — сурово произнес Филатов и поторопил: — Не затягивайте, товарищ Леоненко, начинайте собрание!

Тот нервно сглотнул и севшим голосом объявил:

— Итак, товарищи, полагаю, что собрание партийной организации 5‐го отдела Главного управления государственной безопасности можно считать открытым. В повестке дня всего один вопрос: об антипартийной, вредительской деятельности коммуниста Пассова…

Филатов, перебиравший лежащие перед ним проекты документов, встрепенулся, повернул голову, с недоумением посмотрел на Леоненко и ледяным тоном спросил:

— Какого еще там коммуниста Пассова?.. О чем вы?

Леоненко смешался и скороговоркой произнес:

— Врага партии и народа Пассова, который обманным путем проник в наши ряды и занимался вредительской деятельностью!

Филатов барственно кивнул головой, и Леоненко продолжил:

— Товарищи, сегодня вы обязаны дать принципиальную, большевистскую оценку этому вопиющему факту! Каждый из вас с партийной прямотой и принципиальностью должен высказаться по факту мерзкого предательства, произошедшего в наших рядах…

— И не только по факту предательства Пассова, — перебил Филатов, бросил взгляд в зал и заявил: — А также самокритично оценить: почему ваша партийная организация длительное время не замечала его преступной деятельности?

— Совершенно верно, товарищ Филатов! Наша партийная организация и впредь будет каленым железом выжигать измену в рядах чекистов! Я требую от вас, товарищи коммунисты, честности и принципиальности в своих в оценках! Партия Ленина — Сталина будет и дальше решительно освобождаться о перерожденцев и таких, как враг народа Пассов! Итак, товарищи, кто желает выступить? — спросил Леоненко и, смахнув со лба испарину, присел на стул.

В зале воцарилась гробовая тишина. Прошла секунда-другая, никто не решался нарушить ее. Филатов подался к Леоненко и что-то сказал. Тот дернулся как от удара электрическим током, гневным взглядом прошелся по аудитории, остановил на Благутине и звенящим от напряжения голосом произнес:

— Товарищи коммунисты, вам что, нечего сказать? Где же ваша принципиальность? Вы…

— Разрешите мне? — подал голос Благутин.

— Да, конечно! Конечно! — оживился Леоненко.

— Можно с места?

— Нет, товарищ Благутин. Проходите сюда, к трибуне! — потребовал Филатов и задержал на нем взгляд.

Благутин смешался, тяжело ступая, будто к ногам были привязаны пудовые гири, прошел к трибуне и, пряча глаза, с трудом выдавил из себя:

— Товарищи… Я… я…

— Смелее! Смелее, товарищ Благутин. Говорите прямо, вы среди своих товарищей! — поторопил Леоненко.

Переступив с ноги на ногу, Благутин севшим голосом произнес:

— Товарищи коммунисты, мне трудно об этом сказать. Я не буду юлить перед партией и вами, товарищи.

— Правильно, товарищ Благутин! Так должен поступать настоящий коммунист! Продолжайте, мы вас слушаем! — поддержал его Леоненко.