Станция Араминта

– Меня держали два месяца в пещере, которую они называют гробницей Зонка, – продолжил Глауен, – Естественно, я не нашел там никаких сокровищ. Но, по крайней мере, этой тайны больше не существует!

Говоря все это, Глауен вдруг понял, что инспектору давно все известно про его злоключения. Из-за этой мысли Глауену стало трудно продолжать разговор в дружеском тоне.

У Барча, однако, такой трудности, похоже, не возникало: он изображал неподдельное удивление.

– Вам очень не повезло. И все же действительность не изменишь. Вы прекрасно знаете, что страна Лативлер не входит в сферу наших действий.

– И вы ничего не собираетесь предпринять?

– Не так быстро. Здесь на Тассадеро все не так просто. Все делается должным образом, два плюс два часто равняется семи, а то и тридцати семи, все зависит от того, кто считает.

– Что-то мне непонятны такие разговоры, – возмутился Глауен, – Я хочу ясности и требую действий. Возможно, мне следует сообщить обо всем в ИПКЦ, раз уж вы беспокоитесь о зоне ваших действий. ИПКЦ действует везде, по всей Сфере Гаеана.

– Так-то оно так, но именно поэтому их усилия столь малоэффективны, – заметил Барч, – Местному ИПКЦ только в оловянных солдатиков играть. Раз уж ты хочешь действий, то ты обратился по адресу. Ты на Разбитом?

– Там. В Универсальном магазине Киламса.

– Оставайся на связи, а я позвоню суперинтенданту Валлину. Он несомненно прикажет произвести крупный рейд на Семинарию Мономантики.

– Как скажешь.

Через некоторое время Барч перезвонил.

– Суперинтендант приказал тебе оставаться на Разбитом. Он решил предпринять вполне определенные действия.

– Какие действия?

– Они будут суровыми и четкими, в этом я могу поручиться. Мы обсудим их позже. Кроме этого, не рассказывай никому о своих злоключениях.

– Не понимаю зачем? На самом деле, я готов рассказать это любому, кого это интересует, потому что я вне всякого сомненья нашел гробницу Зонка и там нет даже ломанного динкета. Эта новость распространиться со скоростью молнии.

– Это альтруистическая точка зрения, – сказал Барч, – Ты уже кому-нибудь рассказывал эту историю?

– Нет, еще слишком рано.

– Мы сейчас прибудем.

– Вам понадобится большой флаер.

– Зачем?

– В Семинарии тридцать Мономантиков. Я против каждого выдвину обвинения и хочу, чтобы все они были немедленно задержаны.

– Не знаю, сумеем ли мы сделать это сегодня, – с сомнением сказал Барч.

– В таком случае нечего тратить силы и энергию. Я позвоню в ИПКЦ.

– Полагаю, что сегодня мы арестует пока только руководителей, – голос Барча стал натянутым, – А потом решим что делать с остальными. Большинство из них просто религиозные фанатики. Мы отсортируем их, когда будем на месте. Во всяком случае, жди там и никому ничего не рассказывай, ты можешь просто усложнить свое положение.

– Что-то у ж слишком надумано. Инспектор Барч, вы что, тоже замешаны в этом деле?

– Конечно нет! Ни в коем случае! Никаким боком! Я буду у тебя через несколько минут и все объясню.

Телефон замолчал. Глауен с улыбкой повернулся к остальным:

– Терпение инспектора Барча не резиновое.

– Это только пока он не прибыл сюда. Теперь мы должны подумать, как мы расставим наши силы. Важно поймать этого негодяя с поличным.

Прошло полчаса. Когда на горизонте показались первые серебренные лучи рассвета, неба спустился флаер из Фексельбурга и приземлился прямо перед магазином. Из него на землю быстро выскочили четыре человека: инспектора Барч и Танаквил и двое обычных полицейских.

Глауен ожидал их перед входом в магазин. Все четыре полицейских бросились к нему. Барч вскинул руки в приветственном жесте.

– Ты, конечно, помнишь инспектора Танаквила.

– Конечно.

– С тобой произошли необычайные события.

– Это так, – согласился Глауен, – к моему великому несчастью. Но я очень озадачен.

– Чем? – поинтересовался Барч.

– Ваш флаер всего лишь четырехместный, а нас здесь пять человек, к тому же мы хотим еще арестовать человек пять-шесть в Семинарии.

– Знаешь, Глауен, сказать по правде, не все так просто, как кажется с самого начала. Недавно Орден сообщила нам, что ты сбежал из заключения. Как я уже упоминал, в стране Лативлер, мы позволяем Орден Заа поступать на ее усмотрение. Она выдвигает против тебя тяжелые обвинения и требует твоего возвращения в Семинарию.

– Это шутка! – воскликнул Глауен, – Я офицер ИПКЦ.

– Я шучу очень редко. К шутке не имеет никакого отношения и то, что я только что сказал. Валлин был очень раздражен, когда я разбудил его для того, чтобы получить приказания и он предложил другой вариант, который тебе может тоже очень понравиться. Он называется «Фексельбургский гамак» и учитывает сразу все, думаю, мы им и воспользуемся.

– Ваши манеры вполне можно назвать вызывающими, – заметил Глауен, – Я ничего не знаю ни про какой гамак и знать не хочу.