Станция «Гермес»

      — Мы находимся в общей трапезной, — пояснил Феликс, — где резиденты станции собираются для совместного принятия пищи. Отсюда проход ведет в мужское и женское отделения… На первом ярусе имеются спальные апартаменты и санузлы, а этажом выше устроены места для культурного отдыха…

      Он указал на распахнутую дверь, за которой виднелся освещенный коридор.

      — Комнат здесь множество, выбирайте любую по вкусу! Все помещения свободны!

      — И что, они чем-то различаются? — мрачно спросила Богиня. — Номера с джакузи есть?

      Рот Феликса растянулся в улыбке.

      — Этого не гарантирую, но имеются одиночные и семейные секции, с детскими кроватками, — доверительно ответил он. — В будущем, когда на станции зазвучат ребячьи голоса, мы предусмотрим и отделение для младенцев, нечто вроде ясель…

      Богиня издала неопределенный звук, напоминающий кошачье фырканье, а Надежда вздрогнула и странно посмотрела на Феликса, словно увидела его в первый раз.

      — А где проживают остальные? — невзначай спросил иностранец.

      Антон тоже было любопытно, по какой причине парень ютится в тесном купе локомотива вместо того, чтобы занять одну из множества замечательных свободных комнат.

      — О, станция довольно сложно устроена!.. — рассеянно отозвался тот. — Здесь достаточно и других мест. Для поддержания субординации, скажем так. Не беспокойтесь, с другими резидентами я обязательно вас познакомлю…

      Дверь из трапезной вела в коридор, стены которого были украшены потемневшими от времени барельефами со сценами из античной жизни, где резвились мускулистые гипсовые сатиры, преследуя изящных гипсовых же нимф с развитыми формами. Справа и слева располагались одинаковые двери. Антон толкнул наугад одну из них. Его глазам открылась узкая комната, в которой едва помещались простая металлическая кровать, застеленная грубым одеялом, тумбочка и жестяной тазик с кувшином, очевидно, для умывания. Место напоминало не то монастырскую келью, не то тюремную камеру.

      — Образцами для жилых помещений графу послужили финские исправительные учреждения конца прошлого века, — с улыбкой пояснил Феликс. — Что касается гигиенических нужд, то санитарный узел находится далее по коридору… Отходы жизнедеятельности сливаются в подземный ручей, выводящий нечистоты наружу.

      — Комфорт типа люкс! — пробормотала Богиня, разглядывая спартанскую обстановку.

      — Вы еще не видели всего остального! — засмеялся Феликс. — Представьте себе, что на верхних уровнях устроен настоящий зимний сад! Оранжерея с редкими цветами и растениями, экзотическими птицами, искусственным водоемом, фонтанами, античными скульптурами! В нашей библиотеке вы обнаружите тысячи томов, от античных авторов до шедевров возрождения и немецких романтиков. Масса научной литературы всех отраслей! Фактически, если весь мир наверху погибнет, наших книг хватит, чтобы воскресить фонд мировых знаний во всей полноте! А еще у нас есть мужской клуб для карточных игр, с бильярдом и курительной комнатой, где можно как уединиться, так и насладиться роскошью интеллектуального общения! Гимнастический зал и тренировочные отсеки для бокса, лаун-тенниса и игры в кегли! Гостиная для музицирования с фортепиано и духовыми инструментами!

      — Так вот зачем потребовалась валлийская арфа! — с видимым облегчением сказал Уссольцев. — Я все никак не мог взять в толк, к чему графу эти рожки и жалейки…

      — О! Его сиятельство особо позаботился о том, чтобы резиденты станции могли поддерживать свое духовное и физическое здоровье…

      — Ну и где же они? — не выдержал Антон. — Такое ощущение, что в результате этой заботы на станции никого не осталось…

      Феликс с укоризной на него посмотрел и уже собирался ответить, как с другой стороны коридора раздался гулкий бас:

      — Так-то уж и никого? Прошу прощения, уважаемые, но кое-кто на станции все-же сохранился…

      Все обернулись.

      В конце коридора стоял человек. Он был высок и обширен в плечах, и его фигура была так объемна, что заслоняла собой весь дверной проем. Врачебный халат, бывший, очевидно, когда-то белым, а сейчас порыжевший от долгой носки, еле сходился на его широком торсе, а седовласую голову украшала крошечная белая шапочка наподобие тюбетейки. Буйная борода цвета соли с перцем, казалось, заняла все доступные на его лице места, пощадив лишь глаза под косматыми бровями и картофельный нос. Рекордная была борода, по своей успешности оставлявшая далеко позади козлиную эспаньолку историка Уссольцева…

      Антон вряд ли бы сходу догадался, кем является обладатель роскошной бороды, если бы не Надежда.

      — Владимир… Максимович?.. — недоверчиво произнесла она.

      — Надюша, дорогая моя! — прогремел в ответ человек, раскинув руки, словно намеревался заключить в объятия не только ее, но и всех присутствующих. Его раскатистый волжский бас невольно вызывал в памяти арию Сусанина из оперы «Жизнь за царя». — Ты даже не представляешь, как безумно я рад тебя видеть!

      Феликс торопливо представил незнакомца:

      — Мой отец, коллега и старший научный сотрудник станции. Владимир Максимович Велесов! Прошу любить и жаловать!

      — А разве вы… не умерли?.. — упавшим голосом спросила Надежда.