Станция «Гермес»

      У Антона голова пошла кругом.

      — Какая человечина? — пробормотал он.

      — Человечки, значит, нужны. Всякие… Здоровые, молодые, — пояснила она. — По каким признакам их отбирать, они скажут. За каждого такого человечка заплатят золотом и другими вещами, которые имеют ценность необычайную. Такую, что золото и рядом не валялось.

      — Здоровые молодые люди? Рабы им нужны, что ли?

      Женщина пожала плечами.

      — Ну, я-то сразу догадалась, в чем дело. Что это за дом такой, к чему тут эти растения, и кто эти люди серьезные, и зачем им работники молодые и здоровые…

      — И зачем?!

      — Известное дело… — она деликатно зевнула, прикрывшись сухой ладошкой. — Я ведь женщина опытная, всякого в жизни повидала. Меня не проведешь, я и сама могу выдумать такое, что ваш граф Монте-Кристо кровью умоется. Ну сам подумай, кто отвалит такие деньжищи за какую-то ботву?! Я-то сразу догадалась, к чему это все. Тут, милый мой, дурью пахнет.

      — Э-э-э… чем-чем пахнет?

      — Известно чем. Дурь, шмаль, гаш, шалубас… — пояснила она. — Мало ли. Думаю я, что серьезные люди завели где-то неподалеку марафетную фабрику. Из листочков выделывают дурь на продажу. И работники им требуются соответствующие…

      — Наркотики из свеклы? — удивился он. — Таких не существует.

      — А почем я знаю? Вон их сколько всяких напридумывали. Может, и есть такая мастырка, что из листьев свеклы добывается. Может, свекла какая особенная.

      Антон вспомнил тяжелый ванильный запах, окутывающий сырую костницу, когда он склонился над мертвецом с желтой прозрачной кожей.

      Собственно говоря, он должен был признать, что в словах Графини имелась некоторая логика. Свекла и вправду была непростая.

      Но нарколаборатория? Здесь, в Велесово?

      — Удобно устроились, — женщина осуждающе покачала головой. — Я, значит, все расходы на себя беру, всем плачу, всех подмазываю, да еще в общак вношу долю, а какие-то залетные фраера тут марафет из ботвы выделывают и не парятся. Ну что ж, пришлось на Лохматого надавить, чтобы рассказал все, как есть. Не гладко вышло, правда. Пришлось по ходу дела упрямому дураку лишнее отрезать…

      — А что у него было лишнее? — глупо спросил он.

      — Ну, что под руку попало… Для этого дела у меня имеется удобный инструмент. Такая штука острая-преострая, чтобы виноград подрезать…

      Антон почувствовал, как холодеет в животе. Память услужливо подбросила ему картину — валяющийся во дворе ржавый секатор с обмотанными изолентой ручками.

      — Начали с пальцев, — деловито пояснила она, — по очереди, по одному — сначала мизинец, потом безымянный, указательный… Кричит как резаный, весь в крови, трясется, нет, говорит, не могу. Но когда один только пальчик остался, уболтали Лохматого. Согласился на все наши условия. Говорит, и дом на меня перепишет, и про марафетную фабрику все расскажет, но, говорит — пеняйте на себя. У вас теперь, говорит, будут бо-ольшие проблемы. И никто не поможет.

      Потрясенный, Антон молчал.

      — Дело было вечером, — продолжила она, — так что мои орлы заперли Лохматого до утра в этом самом его доме, да выставили охрану, чтобы не сбежал. На следующий день уговорились оформлять недвижимость. А утром Лохматый исчез.

      Уголки губ Графини скорбно опустились.

      — Нет, ты погляди, каков мошенник. Дом же заперт со всех сторон, окна забиты наглухо, дверь под охраной. Каждый угол обыскали, в каждую щель заглянули — ничего, один пыльный хлам. Нет Лохматого, испарился! Или это хитрость какая? Сквозь землю провалился, что ли?

      — Тайна запертой комнаты! — вырвалось у него.

      — Что? — она сузила глаза с подозрением. — Это где ж такая комната?

      — В детективах… распространенный сюжет такой. — Он собрался с мыслями. — Значит, Велесов исчез, а долг так и не возвратил. И вы решили меня обокрасть, чтобы возместить убытки?

      — Разве плохо задумано? — с некоторым кокетством спросила она. — Был один жулик в Пицунде, научил меня этой игре. Что значит старая школа! Заодно и случай представился орлам моим показать, как дела делались в прежние времена.

      — А смысл? — возразил он. — Деньги вы у меня выманили, а дальше? Если Феликса нет, то кто будет закупать эти ваши, э-э-э… листья?

      Она глянула на него поверх очков.

      — Значит, все-таки догадался?

      Глаза немигающе смотрели на него, словно гипнотизируя.

      — Нет, — честно ответил он. — О чем я должен догадаться?

      Женщина молча поднялась и зачем-то еще приглушила звук телевизора, где продолжался концерт, кажущийся бесконечным. Теперь в комнате стало совсем тихо, только гудела мятущаяся муха между плотной шторой и стеклом.

      — Значит, догадался, — мрачно пробормотала она, словно сама себе. — Видно, что не дурак. Я уже и сама начала подозревать, что сотворила.

      Поморщившись, она запахнула шаль.