Станция «Гермес»

      — В лесу никого зарывать нельзя, — сообщила она. — На запах придут животные, привлекут внимание лесников, а лесники позовут ментов…

      — Что же делать? — спросил он. — Нет, правда, вот лично вы что со своими трупами делаете?

      — О! — произнесла она, и ему показалось, что на ее губах мелькнула мечтательная улыбка. — Это целое искусство — правильно спрятать. Если выполнишь мою просьбу, то обязательно расскажу, — пообещала она. — Есть еще ко мне вопросы, или, может быть, пожелания?

      На экране телевизора дети в шапочках с заячьими ушами водили хоровод, а маленькая солистка в косынке и сарафане задорно пела, хотя слов практически не было слышно и до Антона доносилось только «трям-трям».

      — Отпустите иностранца, — сказал он, разглядывая маленькую певунью в телевизоре. — Неудобно перед человеком. Уважаемый ученый прибыл из-за рубежа с исследовательскими целями, а вы ему мешок на голову…

      — Это ты про чудака того рыжего? — переспросила она. — Да ради бога. Мои орлы его чисто случайно завернули. Считай, что договорились.

      Он переступил с ноги на ногу.

      — И это… Вы же у меня деньги украли. Придется вам мне их вернуть.

      Она с интересом на него взглянула.

      — Хочешь поторговаться? Извини, милый, но для торговли у тебя здоровья не хватит, — она блеснула золотой оправой. — Видишь ли, как у нас говорят, у вора отдачи не бывает.

      Он не мог точно сказать, что его злило больше — ее снисходительное хамство или этот ее пакостный нравоучительный тон.

      — Что упало, то пропало, — сухо сказала она. — Разве я заставляла тебя отдавать свои денежки? Ты мне сам отсчитал, сколько полагается. Разве я виновата, что ты не проверил документы? Ты сам виноват, и за это расплатился. Разве это не справедливо? В следующий раз будешь умнее.

      — Странное у вас понятие о справедливости, — разозлился он. — Теперь я должен вам еще и помогать?! После того, как вы обманом выманили у меня деньги за дом, который вам не принадлежит?

      Графиня усмехнулась.

      — В целом правильно. Но насчет дома ты сильно ошибаешься.

      — Этот дом принадлежит человеку, — объяснил он, — которого зовут Феликс Велесов…

      — Дом принадлежит мне, — оборвала она его. — Мой это дом, понятно?

      Он оторопел.

      — И как это может быть?

      Женщина пошевелилась, уютно закутываясь в шаль, зевнула. Взгляд ее постоянно стремился к экрану телевизора, словно она боялась упустить там некую важную сцену.

      — Ты вот спрашивал, — не отрывая взгляда от экрана, произнесла она, — как я тут оказалась. Рассказать? Ну, раз уж ты так интересуешься.

      Женщина взяла следующее яблоко и принялась неспешно его чистить.

      Он молча ждал.

      — Эта история не вчера началась, — медленно сказала она. — Я тогда еще совсем молоденькой дурочкой была. Крутила я тогда любовь с одним уркаганом. Настоящий был вор, каких сейчас не делают. Звали его Граф, отчего и меня покрестили Графиней. Крутили мы и любовь и дела вместе, и много лет нам шла такая сказочная карта, что все вокруг дивились. Это он меня приучил на мотоцикле гонять, — она усмехнулась, и лицо ее посветлело. — Люди завидовали, думали, что заговоренные… Какое там! В один день фарт взял и кончился. С Графом беда случилась, и пришлось рвать когти из родных мест туда, где слуху обо мне поменьше, чтоб затаиться и выждать.

      — Но почему именно сюда, в Мелогорск? — спросил он.

      Она криво усмехнулась.

      — А Граф-то, мой дружок, из этих мест был родом. Вот меня сердце и позвало… Хоть и пришлось потом сто раз пожалеть. — Она покачала головой. — Ну и дыра! Стоит колхоз, вокруг навоз, как говорится. Место бесполезное, лес да шишки, мужики в поле, бабы в огороде. Казалось, чем тут кормиться деловому человеку? Другой бы на моем месте махнул рукой и подался в хлебные места. Но я, милый мой, осталась.

      — Сколотили банду?

      — Так уж сразу и банду… — отмахнулась она. — Для банды нужны бандиты, а где их нынче возьмешь? Молодежь скушная пошла, квелая, негодная к нашему делу. Ну ладно, набрала я орлов с бору по сосенке, и замутила игру по маленькой, для местных людишек. Пришлось пораскинуть мозгами, присмотреться, прикинуть, что к чему. Через год-два ко мне потянулись люди посерьезней, кто из окрестных барыг, кто издалека. Тут уж потекли кое-какие денежки. Когда игра расширилась, позвала верного человека, чтобы взял дело под свой контроль…

      — Этот верный человек — Хоккеист? — догадался Антон. — А сами что?

      — Я все-таки женщина, — скромно сказала она. — Мне мужским делом заниматься не с руки, да и для братвы спокойней, когда мазу за людей держит законный вор.

      — А в действительности Хоккеист — просто подставное лицо? На самом деле всем заправляете вы?

      Графиня метнула на него из-под очков пытливый взгляд, словно проверяя, всерьез он это или шутит, после чего продолжила, словно ни в чем не бывало:

      — Со временем пошла крупная игра, пришлось подмазать кого надо. Казалось бы, какие у колхозников запросы… Но то же районное начальство, полиция, прокуратура — все хотят кушать. А я женщина добрая, никому не отказываю. Постепенно занялись мы местными торгашами, предложили защиту от лихих людей. Копейки, конечно, но чего добру пропадать.

      — Рэкетом, значит, занялись?