Станция «Гермес»

– Видали, как с ними надо? – Богиня обернулась к ним, словно ища одобрения и поддержки. – Пусть только сунутся. Посмотрим, кто кого уничтожит… Мы им покажем последний и решительный бой.

Иностранец ошалело вертел головой.

– Что это значит? – пласкивым голосом спросил он. – Его взгляд метался между Антоном и Богиней, которых он считал, очевидно, морально ответственными за все происходящее. Небось, проклинал тот день, когда выехал из тихой Европы в этот сумасшедший край. Наверное, и предков своих замечательных проклинал до седьмого колена. – Что с нами будет?! Они же нас расстреляют!

– Нормально все будет, – Богиня не отрывала взгляд от двери. – Продырявят твою рыжую черепушку, станет как голландский сыр.

Уссольцев судорожно вытянул шею, словно высвобождая ее из слишком тугого воротничка. От этого движения его шляпа съехала набок.

– Мне кажется, – обратился он к Антону, – всем нам нужно последовать этому благоразумному совету… Я имею в виду, выйти с поднятыми руками. Как вы считаете?

– Никто никуда не выйдет, – зловеще произнесла Богиня. – Кто дернется – тому пулю. Вы мужики или фраера поганые?

Маргарит Петрович поправил шляпу.

– С семантической точки зрения, я бы предпочел считаться, э-э-э… фраером поганым, но остаться в живых.

– Выпустите меня, ради бога! – неожиданно заорал иностранец. – Я гражданин иностранного государства!.. Их бин айн бюргер айнс фремден ландес!..

Антон лихорадочно размышлял. Вот бы сейчас всем вместе наброситься на Богиню, выбить пистолет и скрутить девчонку… Но как это сделать без помощи других? От историка толку, похоже, никакого, а иностранец труслив, он только горланит как резаный. А если сунуться самому, то через секунду валяться ему на полу с пулей в голове… Он же не спецназовец какой-то, в самом деле!

Он с ужасом понял, что остается только единственный способ выжить. Нужно найти выход немедленно, прямо сейчас.

Мысли прыгали и мельтешили, словно кадры фильма на ускоренном просмотре. Сигнал определенно доходит до приемника. Загорается индикатор. Это значит, что проводная связь работает. Но в программу вкралась ошибка, поэтому автоматическая система не включается. А если пойти нестандартным путем? Ведь должен существовать альтернативный способ, в случае, например, чрезвычайного происшествия?

Кажется, в этот момент его мыслительные способности разогнались до максимальной частоты. Чуть ли не физически он ощущал, как мозговое вещество раскаляется и бурлит, подобно жидкому чугуну, выбрасывая искры.

Рыжий иностранец, сам того, возможно, не подозревая, высказал важную мысль. Если это правда, что гермесиане исчезли, а секта распалась, то кто находится в цитадели? А если там существует хоть одна живая душа, способная распознать сигнал, то почему не попытаться найти к ней ключ?

Охваченный внезапной мыслью, Антон бросился к электрическому щитку и положил руку на ключ. Задумавшись на мгновение, он принялся быстро отбивать код. Отстучав несколько слов, он опустил руку и почувствовал, что ее сводит от перенапряжения, словно он весь день таскал чемодан весом в тонну.

В доме стало так тихо, что слышно было, как тяжело с присвистом дышит рыжий иностранец, открыв рот и не сводя глаз с Антона.

В этот момент все взгляды сошлись на нем.

В голове у Антона отсчитывались секунды. Десять минут, с одной стороны, это много. Но если задуматься, в каждой минуте по шестьдесят секунд. А секунда это ничто, одно мгновение, вжик – и все. То есть десять минут – это всего шестьсот таких мгновений. То есть в целом это большое, но все-таки мгновение. Умом Антон понимал идиотизм таких выкладок с точки зрения математики, но сердце его неумолимо затапливало отчаяние.

Все бесполезно. Попытка провалилась…

Интересно, как будет проходить штурм? Сначала в окно накидают светошумовых гранат, потом выломают дверь и примутся очередями валить все, что шевелится. А уж после, среди дымящихся трупов, будут бродить мужики, в своих шлемах напоминающие астронавтов, и оживленно обмениваться впечатлениями. А это кто лежит? А черт его знает. Запишите, еще один двухсотый…

Перед глазами его промелькнули вспыхивающие блики на воде, всплыла в памяти мелкая рябь от ветерка, прибитые к берегу выбеленные коряги, крокодилами притаившиеся в ряске… Его беспомощное, туго спеленутое тело покачивается на поверхности реки. Его взгляд обращен к небу, скользя по подбрюшьям низких облаков, сквозь которые вдруг выстреливает солнечный луч. Рядом с ним плывет кто-то еще, краем глаза он видит нечто белесое, грузное, распухшее, как туша выброшенного на берег кита. Кто же это может быть? Кажется, этот сон он уже видел. Это что, повтор? Говорят, в ожидании смерти у человека вся жизнь проходит перед глазами. А у него, получается, перед глазами проходят сны? Он почувствовал, что его мягко качнуло, как во сне, и рядом кто-то вскрикнул.

Он вынырнул из марева и почувствовал, что в доме что-то изменилось. В воздухе заклубился запах машинного масла и резины. Затем они услышали звук, похожий на вздох, словно из шарика вышел воздух. Затем потянулся легкий, почти неслышный скрип, почти писк.