Станция «Гермес»

— Вполне возможно. Это рефлекторные движения, поэтому их трудно контролировать. Для нас важно, что область поиска значительно сужается. Достаточно отфильтровать преступников по вероисповеданию… Католики в наших краях — птицы редкие.

…Антон узнал ее мгновенно, хотя женщина на фотографии, казалось, совершенно не напоминала неловкую провинциальную доярку в резиновых сапогах, которая встретила его в Мелогорске. Снисходительно улыбаясь, с экрана на него смотрела красивая, самоуверенная, знающая себе цену девушка с игривой темной челкой над миндалевидными восточного разреза глазами. Если бы не эти запоминающиеся кошачьи глаза, Антон мог бы ее запросто проворонить.

— А-а-а! Богиня Вачковская! Дочь Графини! — произнес лейтенант. — Вот свезло вам, Антон Вячеславович, вот свезло. Довелось вам, как сказал поэт, поручкаться с самим семейством Вачковским, а это дорогого стоит. Знаменитые местные шулера, мама и дочка, главари местной картежной мафии. Уверены, что это те самые?

У Антона от нахлынувших эмоций временно отказал речевой аппарат, и он только кивнул, переводя глаза с одной фотографии на другую. Он просто не верил, что после удара судьбы ему улыбнулась удача.

Две преступницы. Одна помоложе, в которой он узнал девушку Марину, а другая постарше, лет пятидесяти, с тяжелым змеиным взглядом — на фотографии она с вызовом смотрела прямо перед собой, поджав губы. Кошка и змея. Насчет кошки сомнений не было, и змея была та самая, что представлялась ему Матвеевной и нотариусом, в этом он был совершенно уверен.

Решкин постучал в стену:

— Але, розыск! Есть у вас что-нибудь актуальное на Вачковских?

Из-за стены отозвались:

— Мамаша и дочка, местные профессиональные шулера. Подпольные картежницы, ну и вообще… и крышуют, и рэкетом занимаются, всего понемногу. Там у них семейный подряд, в паре работают… Кстати, дочка ничего так, в норме, а мамашка страшная, как атомная война.

За стеной послышался звук, словно надломилась ножка стула. Кто-то засмеялся.

— Я вас не о красоте спрашиваю, — нахмурился Решкин. — Тоже мне, эксперты.

— У нас рабочее время закончилась, — возразили из-за стены.

Решкин обратился к Антону, понизив голос:

— Чувствую, пора разгонять этих дармоедов. Оклад и личный кабинет им предоставлен, как офицерам генштаба, но агентурной работы как не было, так и нет. Сидят, шушукаются, как бабы, а если выходят на территорию, то пропадают в пивбаре. Оперативники!

Антон слушал вполуха, поглощенный биографией аферистки «Марины».

Богиня Павловна Вачковская, 19** года рождения, в браке не состоит, детей нет, образование: среднее. Профессиональная воровка, неоднократно судима за кражи и мошеннические действия (см. Приложение), отбывала наказание в местах лишения свободы (см. Личное дело), на путь исправления не встала, злостно нарушала режим (см. Характеристика). Приметы: рост средний (174–175 см), телосложение худощавое, волосы темно-русые, слегка вьются, глаза карие, нос прямой. Татуировка в области живота, изображающая русалку с длинными волосами, держащую во рту кинжал, ниже аббревиатура ОМУТ— «От меня уйти трудно». На правой ягодице татуировка, изображающая увитый колючей проволокой распустившийся цветок и надпись— «Будь проклят край, где вянут розы»…

Читая это, Антон поначалу ощущал некоторое неудобство, словно подсматривал в замочную скважину. Он одернул себя — что за пошлая совестливость! Если бы Богиня (кто же ей имечко-то такое дал?) не грабила и не воровала, ему не пришлось бы читать про татуировки в области живота.

Следующим был профиль ее матери.