Станция «Гермес»

— Запечатаем шнурник, — пояснила она. — Нужно всего лишь замуровать отверстие, и проход в склеп исчезнет, словно его и не было. Никто и никогда не сможет обнаружить это место. А через много лет, когда придет время, мы вернемся.

— И кто это решил? У вас что, какой-то совет директоров?

— Так решила я сама, — просто сказала она. — В деревне никто не должен об этом знать. Чем меньше людей будет посвящено, тем лучше. Поэтому мне и нужна твоя помощь…

Антон машинально поднял голову и прислушался. Сквозь толщину стен к ним проник посторонний звук. Его было трудно спутать.

Кто-то приближался к их укрытию.

Антон посмотрел на Надежду.

Девушка молчала. Собственно, говорить было не о чем. Неизвестный, что проник в пещеру, знал путь в костницу. Это значило, что он мог появиться здесь с минуты на минуту.

На размышления остались секунды.

Он сжал в кулаке фонарик. К сожалению, ничего даже близко похожего на оружие под рукой не было. Разве что неожиданно напасть на преследователя с плитой от саркофага.

— Отсюда есть другой выход?

Девушка нерешительно покачала головой.

— Но подожди… — она вдруг сильно сжала его руку. — Есть одно место.

Миновав множество одинаковых, словно сошедших с конвейера, гробниц, они оказались на круглой площадке, в центре которой располагались четыре крупных саркофага, соединенных углами так, что образовался огромный крест. Крышки этих гробниц были украшены христианской символикой и барельефами, изображающими лики святых и евангелистов в орнаменте из переплетенных лоз и гроздьев винограда, над которыми парили ангельские существа. В другое время Антон с интересом бы взялся изучать эти занимательные картинки, но сейчас ему было не до того.

Надежда потушила свой фонарик и налегла на крышку. Некоторое время Антон молча смотрел, как она пытается сдвинуть в сторону тяжелую плиту, пока до него не дошло.

— Прятаться? Здесь? — поразился он.

Возможно, в каком-нибудь другом мире, где люди вокруг выглядят нормальными, где преобладает здравый смысл, где существует централизованное отопление, где на дом приносят пиццу «Четыре сезона» и роллы с лососем, он вряд ли бы полез в выдолбленный из мела гроб, в котором, возможно, уже несколько столетий кто-то лежит, пусть даже и в идеальном состоянии.

Но сейчас, в этом мрачном каменном мешке, окруженный мертвыми старцами и одним, по всей видимости, живым вооруженным убийцей, который был от них в нескольких шагах, решать пришлось быстро.

Вдвоем им удалось без особых усилий отодвинуть крышку на расстояние, достаточное для того, чтобы проникнуть внутрь. На крышке Антон успел прочитать:

«Затворник Гермесий. Яко сеяй в плоть свою, от плоти пожнет истление; а сеяй в дух, от духа пожнет живот вечный».

Из отверстия пахнуло сыростью. С ужасом ожидая увидеть укутанный в листья белокровицы труп, Антон зажмурился.

— Не волнуйтесь, здесь никого нет, — сказала Надежда.

Антон заглянул внутрь — в гробу было пусто. Ни листьев белокровицы, ни трупа, ничего. Лишь голые, вытесанные из мела стенки гроба.

— Гермесий? Так это же тот самый старый граф? Гермес Велесов? Если он здесь захоронен, то где покойник?

— Насколько я знаю, — нахмурилась она, — эти гробы были подготовлены для семьи Велесовых — самого графа, его жены и сыновей.

— Зарезервированы? Но они же все умерли? Где сами покойники?

— Скорее же, — поторопила его она, прислушиваясь.

Он перелез через борт, чувствуя себя по-дурацки. От стен забронированного саркофага несло холодом. Он охватил себя руками, пытаясь согреться, и внезапно почувствовал, что становится тесно — это в гроб забралась девушка и сразу повела себя довольно решительно, отвоевав себе место и устроившись рядом. Из-за тесных размеров укрытия им пришлось лежать на боку, лицами друг к другу.

Пожалуй, кисло подумал он, теперь все места заняты. Вдвоем тут еще можно кое-как втиснуться, но если бы к ним попросился третий, ему пришлось бы искать себе другой свободный гроб.

Помогая себе руками и коленями, они кое-как задвинули крышку на место, и их накрыла тишина. Антон почувствовал на лице учащенное дыхание соседки. Он от всей души надеялся, что щель между крышкой и саркофагом позволит свободно пропускать воздух. Было бы совсем глупо умереть здесь от недостатка кислорода.

В наступившей тишине все внутренние телесные звуки вдруг стали громкими и отчетливыми. Раньше он и не догадывался, что так оглушительно сопит носом. Надежда же дышала тихонько, но часто и прерывисто.

Лежа на твердой холодной плите, он никак не мог разобраться, куда девать левый локоть, пока не догадался подложить руку под голову девушке. В ответ она несмело положила на него руку. Они замерли в этом вынужденном объятии, согревая друг друга и боясь шевельнуться.

Со стороны эта ситуация могла показаться двусмысленной. Однако в тот момент та часть Антона, что заведовала переживаниями такого рода, уже полностью отключилась. Никаких посторонних эмоций он тогда не испытывал, кроме всеобъемлющего, сковавшего его тело ужаса.