Станция на горизонте

На обратном пути мисс Филби была молчалива. Она предвкушала грядущее событие и радовалась тому, что сообщит эту новость Мэрфи. В жизни все ж таки бывают поистине содержательные моменты.

IV

Фиола приподнял серебряную чашу.

— Понадобилось три недели, чтобы образовался этот коктейль. Последние три дня он стоял закрытым на льду, чтобы как следует смешаться с дополнительно выжатым в него апельсиновым соком; сегодня он получает окончательное завершение. Для этого требуется еще плеснуть в него кофе мокко и несколько капель ангостуры.

Он взял бокалы, повертел их вниз головой в разрезанных пополам лимонах и обмакнул в сахарную пудру, которая мгновенно кристаллизовалась. Потом насыпал в них мелко наколотого льда, хорошенько встряхнул чашу и наполнил бокалы.

— Пейте без соломинки, но если хотите — с лимоном. — Он пододвинул Каю нарезанные ломтики.

В комнату лился свет и, преломляясь, придавал всем предметам шелковистый лоск. Шезлонги были сдвинуты к окну, на низких табуретах лежали пачки газет.

— Давненько вы здесь не были, — заметил Фиола.

— С того первого вечера я больше не играл.

— Несколько дней назад здесь был большой шум. Человек с черепахой решил, что его обманули. Он так решительно протестовал, что его амулет упал на пол. Забавно было смотреть, как черепаха, не привлекая к себе внимания, очень медленно и торжественно куда-то ползла, а ее хозяин в это время высказывался, энергично жестикулируя всеми частями тела. Плохие ныне у людей манеры.

Кай смотрел в окно: две моторные лодки выходили из четырехугольной игрушечной гавани Монако. Он хотел справиться у Фиолы о своей незнакомой партнерше за игорным столом и ломал голову, с чего начать. Какая-то робость удерживала его от того, чтобы спросить о ней прямо; он углубился в размышления, а они заводили его все дальше и дальше.

Фиола вывел его из задумчивости.

— Вы далеко унеслись в своих мыслях.

Кай вздрогнул от неожиданности. Он хотел поосторожнее сформулировать свой вопрос и, думая об этом, невольно погрузился в прошлое. Наверно, виной тому был завораживающий свет — прозрачно-серый, мерцающий, в котором могло привидеться нечто далекое, — он подумал о юной Барбаре, о той минуте, когда она стояла возле него, прислонившись к деннику, позади нее были лошадиные крупы и тьма, а у нее на лице — выражение впервые разбуженного знания. Картина была вполне отчетливая, он все еще видел ее, как видел просвечивающее окно перед шезлонгами, газеты и своего визави, и таяла она неохотно, готовая возникнуть опять.

— У вас своеобразные коктейли, — задумчиво сказал он. — А я сейчас думал о том, не слишком ли это мало для человека — вести жизнь без цели. Быть может, лучше сдаться, поставить себе границы и заделаться оседлым. В сущности, с наступлением определенного возраста этого и ждешь. Быть может, это даже закон природы.

— Это, несомненно, так. Но я не верю, что он действителен для всех.

— Гонишься за какими-то вещами, пока не начнешь запыхаться, и позволяешь себе катиться, словно шар, от одного вихря событий к другому, в погоне за небывалыми ощущениями твоего «я». Иногда мне кажется, я стою на распутье — с одной стороны, такое же существование, как доселе, главная цель коего — польстить собственному самолюбию, сдобрив его скепсисом; с другой — жизнь, солидно обустроенная и разумная, основательная и прочная, скрепленная знанием и волей.

Фиола поднялся.

— Это поразительно, но у меня создалось впечатление, будто вы собираетесь жениться.

Кай немного помолчал, а потом сказал:

— Наверно, это было бы необходимым дополнением. — Он покачал головой. — Но я ведь хотел поговорить с вами совсем о другом.

— Сегодня приемный день у принцессы Пармской. — Фиола позвонил. — При таком настроении, как у вас, это как нельзя кстати. Мы пойдем вместе. А вообще-то вам бы следовало знать: тихую пристань громче всех восхваляют люди, которые носятся в океане. Вы бы не вынесли, если бы кто-то на самом деле заставил вас причалить к тихой пристани.

Принцесса Пармская была стара. Ходьба давалась ей с трудом, и потому ее всегда видели только с палкой. Она держала большой дом, не вполне единый по своему убранству. Некоторые комнаты были заполнены ценными коллекциями, однако она туда не заглядывала.

Кай и Фиола были приглашены к ней на костюмированный праздник. Клуб в тот вечер был пуст. Швейцар зевал в свои золоченые рукава, а крупье одиноко царили за игорными столами, неподвижные и скучающие, как китайские боги. Только за одним столом шла игра для иностранных гостей, остальные пустовали. На вечера принцессы Пармской принято было приходить вовремя.

Кай очень рано начал готовиться к выходу. Он любил после ароматизированной ванны полежать в толстом махровом халате — любил этот час полной расслабленности, недодуманных мыслей, светлых виргинских сигарет, час, проведенный в шезлонге, в кресле у окна, среди газет и книг, в которых разрезаны только первые четыре страницы, в непритязательных мечтаниях и за подпиливанием ногтей.