Станция плененных (СИ)

— У меня сейчас голова лопнет от этой духоты, — ноет стоящий рядом со мной Тоха, потирая свои виски. Под его пальцами скатывается серая грязь. — Нужно было на такси ехать.

Ну да.

— И заплатить за это столько, будто из центра нас везли в область помноженное на пять? Пожалей свой кошелек.

Повышенный спрос, чтоб его… Один таксист за время Чемпионата заработал больше, чем южанин от сдачи квартиры у моря во время летнего сезона. Может, тоже стоило подработать? Машина есть, английский, вроде, на разговорном уровне вполне приличный. А лишняя наличка лишней не бывает.

— Да я бы заплатил, лишь бы уже дома под душ встать.

Это я сделаю сразу же, как вернусь домой.

Мы подъезжаем к моей станции, мне нужно перейти на другую ветку. А вот Тоха поедет дальше до конечной и дома под душем окажется раньше меня минут на сорок. Везучий гаденыш.

— Ладно, давай тогда, — говорю я, собираясь проталкиваться к выходу. — Хорошо, что выбрались и встретились.

— Это да, чаще нужно куда-то выбираться. Не то вообще потеряемся.

Не то чтобы мы были лучшими друзьями, чтобы такая потеря хоть как-то смогла меня опечалить, но с Тохой действительно ненапряжно общаться. Да и сегодня он меня выручил, позвав с собой на футбольный матч. Так что стоит хотя бы за это с ним не теряться и поддерживать связь чаще одного раза в месяц, а то и в два.

Кажется, я каждый раз говорю себе об этом…

Поезд начинает сбавлять скорость, и мы прибываем на станцию.

Я собираюсь попрощаться с ним еще раз, как и полагается в нашей культуре — прощаться по сто раз и даже не пытаться сделать шаг к выходу, потому что тем для разговоров больше, чем часов в сутках — но толпа людей, рвущаяся наружу, все решает за нас. И через несколько секунд мы с Тохой оказываемся на платформе.

— Да чтоб вас всех, — в сердцах бухтит он, когда кто-то наступает ему на ногу. И делая глубокий вдох, он добавляет: — Хотя, пофиг. Тут прохладно.

Не могу не согласиться. Мокрую спину приятно холодит гуляющий по станции сквозняк. Если что, то можно и просто постоять, насладиться свежестью, а потом идти на следующий поезд. На моей ветке к этому часу должно быть не так уж и много народа, так что мне ехать дальше будет проще, чем Тохе, потому что к нему подсаживаться начнут со следующей.

— Тебе не кажется, — вдруг говорит он, хлопнув по моему плечу ладонью, — что что-то не так?

— Чего?..

Тоха повторяет, что со станцией что-то не так и поначалу я не понимаю, что именно его настораживает. Мимо нас проходят парни с красными шарфами на шеях, в наших руках — бело-голубые. Но всем нам слишком жарко, и мы не обращаем друг на друга никакого внимания. Я слышу их возмущение, мол, эскалаторы не работают, и пытаюсь рассмотреть металлические рифленые лестницы, которые по их словам не двигаются ни вверх, ни вниз. И они действительно не двигаются. А еще в кабине, этакой будке, где должен сидеть сотрудник метрополитена, пусто.

Да и вообще… На станции пусто. Ни полицейского патруля, ни сотрудников метро. Даже других…пассажиров…нет.

— На станции только мы, — произносит вслух мою догадку Тоха.

И прежде чем я успеваю что-то сообразить, Тоха хватает меня за руку, и буквально тащит за собой, заталкивая меня обратно в вагон. Мы заскакиваем внутрь в ту самую секунду, когда машинист объявляет о закрытии дверей.

— Ты чего? — спрашиваю я, поднимая на него глаза.

Остальные пассажиры смотрят на нас как на сумасшедших, и я начинаю испытывать стыд. Прям чувствую, как щеки начинают пылать не от жары, а от пристальных взглядов незнакомцев.

— Тоха!..

Он немигающим взглядом смотрит через окно вагона на станцию и буквально белеет, кожа на его лице теряет оттенки бежевого, и этот вид зарождает у меня в груди чувство тревоги. Но стоит мне только перевести взгляд на окно, чтобы увидеть, что происходит на платформе, как поезд дергается, и через открытые форточки в вагон с платформы заносятся истошные крики тех, кто вышел на этой станции.

Поезд набирает скорость.

Люди пытаются попасть внутрь, вернуться обратно в поезд, колошматя в двери в попытке их открыть и матеря весь белый свет, но все их попытки тщетны. Они остаются на платформе, и мы заезжаем в темный тоннель.

Никто не понимает, что произошло, но голоса тех, кто остался позади, эхом отзываются в ушах, и мы переглядывается с теми, кто находится рядом, в немом вопросе спрашивая, а не послышались ли нам эти крики?

Я смотрю на Тоху, он по-прежнему неестественно бледный.

Не хватало еще, чтобы его тут стошнило.

— Эй, выдохни, — говорю я ему.

Он кивает головой, начиная часто моргать.

Через какое-то время мы вновь останавливаемся в тоннеле. Из-за того, что куча народа вышла, дышать в вагоне значительно проще, но свежести, как на платформе, это не прибавляет. Кто-то пытается вызвать машиниста по внутренней связи, но в ответ слышны лишь помехи. Я достаю из кармана телефон, замечаю отсутствие заветных палочек от своего оператора, и смотрю на время.

21:53

— Как думаешь, что произошло? — спрашивает у меня Тоха, указывая на двери. — Они так кричали…

— Не знаю. Но что-то явно нехорошее.

Неужели терракт?