Станция Солярис

– Это его реакция на облучение, Снаут! Это продолжение Контакта.

Снаут криво усмехнулся:

– А если бы я не колол тебе концентрат? Или ты думаешь, что даже умерев здесь, продолжал бы оставаться там? Это ведь уже что-то из области оккультизма, не так ли? Это иллюзия, Кельвин, не мне тебе объяснять – ты же психолог.

– Это иная реальность, – упрямо сказал я. – Не менее реальная, чем эта. Не иллюзия, Снаут, – ре-аль-ность! Другое дело – как долго можно в ней находиться… и действительно, можно ли остаться там, даже умерев здесь?

– Надеюсь, ты не думаешь это проверять? – мрачно произнес Снаут.

Да, славная проблема: возможно ли функционирование сознания без носителя?.. Существует ли бытие души вне и без бытия тела? Или все-таки не моя психическая сущность находилась в созданном океаном по моим же воспоминаниям виртуальном мире, а этот мир находился во мне?

У меня сейчас не было никакого желания ломать над этим голову. Тут начинались дебри… Я не был специалистом по оккультным наукам… но кто знает, как могут измениться наши воззрения, если Контакт будет продолжаться?

И почему исчез этот виртуальний мир, где я вновь был с Хари? Где была Хари… Из-за шок-уколов, с помощью которых Снаут пытался вырвать меня из мира навеянных океаном грез?

Я почти наверняка знал, что дело в другом. Этот невероятно могущественный гигант, распростершийся внизу, под днищем Станции, словно в зеркале отразил то, что я считал самым важным для себя. Там, в том мире, я постоянно думал о нем, в первую очередь – именно о нем, и только потом – обо всем остальном… О Хари… Он показал мне меня, он проник в мою подлинную суть… Нет! Нет! Он исказил мою суть, потому что, конечно же, совсем другое было для меня главным.

Хари… Только Хари…

«Это действительно так?» – спросил я себя. И не дал себе ответа.

– Значит, тебе все-таки удалось, – медленно сказал Снаут. – Хоть на время, но удалось… Что ты думаешь делать дальше, Кельвин?

Повторить?

– Не знаю. Мне нужно немного отдышаться.

Снаут долго смотрел на меня, потом опустил глаза и, по-прежнему не расцепляя пальцы, глухо проговорил:

– Тебе не кажется, что нам нужно убираться отсюда? Вернуться на Землю и навсегда позабыть обо всем этом, – он обвел взглядом комнату. – Ведь возможно же частичное стирание памяти? Без утраты профессиональных навыков. Выборочное. Проделывают у нас такое? А, Кельвин?

– Нет, – ответил я, чувствуя, как что-то обрывается у меня внутри. – Я не собираюсь возвращаться на Землю и стирать память. Что тогда у меня останется?

3

Сутки спустя я, кажется, окончательно пришел в себя и поделился с Сарториусом результатами эксперимента. Мне очень не хотелось это делать – неприязнь к Сарториусу не проходила, – но молчать было бы нечестно по отношению к нему; в конце концов из нас троих только он один занимался делом, ради которого мы находились на Солярисе, и продолжал работать над выполнением программы. Снаут почти не выходил из своей кабины и, кажется, продолжал пить, а я… Я просто не знал, чем заняться, да и не хотелось мне ничем заниматься. Ответ на наш рапорт в институт еще не поступил, он и не мог прийти так быстро, и мы были предоставлены самим себе.

Физик выслушал меня так же внимательно, как и Снаут, но, в отличие от Снаута, он во время моего рассказа не сидел на месте, а расхаживал по лаборатории, то засунув руки в карманы комбинезона, то потирая гладко выбритый костлявый подбородок и издавая какие-то невнятные звуки.

Когда я замолчал, Сарториус резко повернулся, подошел ко мне и, глядя на меня сверху вниз сквозь льдинки контактных линз, торжественно провозгласил пронзительным голосом:

– Доктор Кельвин! Поздравляю вас с успешно проведенным экспериментом.

Он дал нам больше, чем десятки лет развития соляристики. Теперь мы знаем наверняка, что Контакт возможен – я не говорю уже о том, сколь радикальные изменения должна претерпеть наша парадигма в свете полученных вами данных о способности океана конструировать виртуальные миры. Вы провели великолепный эксперимент, коллега Кельвин!

– Скорее, его провели вы, – заметил я, глядя на его высокую фигуру, возвышающуюся над моим креслом.

Сарториус выпятил челюсть.

– Моя заслуга только в техническом обеспечении, доктор Кельвин. Идея ваша, и мозг-перципиент тоже ваш. Перед нами открывается широчайшее поле деятельности! – он вновь начал вышагивать по залу своей походкой аиста. – Думаю, о сокращении финансирования исследований речь больше не пойдет. Более того, нам здесь будут нужны дополнительные кадры – объемы исследований должны возрасти на несколько порядков.

Он расхаживал по лаборатории и все развивал и развивал свои наполеоновские планы, совершенно, кажется, забыв о моем присутствии.

Дождавшись, когда он воспарит на совсем уж седьмые небеса, я поднял руку и сказал:

– Можно мне два слова, доктор Сарториус?

– Конечно, коллега, – оказывается, он все-таки не забыл, что я еще нахожусь здесь, в лаборатории.