Станция «Звездная»

Папа с мамой обрадовались, что сын наконец решил остепениться и выбрал хорошую девушку с хорошей мамой, которая умеет вправить будущему зятю мозги не хуже них самих.

Мама приготовила его любимые котлеты, папа заметил, что на ногах у него довольно старые форменные ботинки, и повел в универмаг за обувью, где азартно помогал мерить и смотрел, чтобы носок не упирался, а за пятку обязательно пролезал палец.

Ян на миг почувствовал себя ребенком и от этого вдруг понял, что действительно вырос, стал взрослым человеком. Кончилось не только детство, но и юность с ее несбыточными надеждами, да и молодость уже на излете. И это было хорошо.

Он встал с табуреточки, потопал. Ботинки сели идеально.

Договорились, что знакомство состоится по телефону, ибо «если они нам понравятся, то и так понравятся, а если нет, то мы все равно не сможем тебя отговорить, так зачем туда-сюда гонять? Дистанционно все обсудим, а на свадьбе сразу и познакомимся и породнимся».

Он возвращался в Ленинград совершенно счастливым человеком, как бывает, когда исполнишь все обязательства.

Подаренные отцом новые ботинки нигде не жали, в кошельке лежали двести рублей, выданные родителями на кольца, поезд приходил так, что Ян успевал на службу без опоздания, а вечером его ждала Наташа, которой он должен сообщить самые хорошие новости.

_________________________________

* Национальный государственный университет физической культуры, спорта и здоровья имени П. Ф. Ле́сгафта (в описываемое в романе время ГДОИФК им. П. Ф. Лесгафта – Государственный ордена Ленина и ордена Красного Знамени институт физической культуры имени П. Ф. Лесгафта), основан в 1896 году в Петербурге как Временные курсы для подготовки руководительниц физического воспитания и игр, организованные Петром Францевичем Лесгафтом.

* * *

На душе было так светло, что Ян, здороваясь с Бахтияровым, улыбнулся, но тот отвел взгляд и быстро прошел мимо.

Колдунов пожал плечами, все-таки не настолько у них были плохие отношения, чтобы не здороваться, но решил не вникать в психопатический ход мысли профессора. Вина перед Соней иногда еще покусывала Яна, но тут ничего уж не поделать, да и вообще, наверное, не бывает такого, чтобы совесть твоя была полностью чиста и спокойна.

До начала работы оставалось еще пятнадцать минут, но в ординаторской толпился народ, обсуждая непонятную смерть пациентки на смене.

Ян решил не вмешиваться в дискуссию, но, когда достали снимок грудной клетки и прислонили к оконному стеклу, присмотрелся.

– Да что тут думать? – фыркнул он. – Вон, шестое ребро слева сломано, значит, разрыв селезенки.

– Высоковато для селезенки, – возразил Калинович.

– Давай не забывать, что быстрее всего можно умереть от кровотечения, а кровотечение это у нас в первую очередь что? Гинекология или селезенка, – Яну стало неприятно от собственного менторского тона, и он заткнулся.

– Соображаете, Ян Александрович, – ухмыльнулся Князев, входя в ординаторскую, – очень жаль, что вас вчера не было на работе, тогда, возможно, трагедии удалось бы избежать.

– Задним умом мы все крепки, – вздохнул Ян и пошел покурить, досадуя на свою несдержанность. Ведь мало что в жизни есть бесполезнее непрошеного совета, разве что совет, данный постфактум, когда изменить ничего уже нельзя.

В течение рабочего дня до него доходили какие-то обрывочные сведения, что дежурили опять без рентгенолога, а травматолог не разглядел на снимке перелом, который действительно был представлен тоненькой линией и вполне мог быть принят за тень легкого. Вроде бы сначала решили, что имеют дело с обычной подзаборной пьянью, поэтому отнеслись невнимательно, а когда она умерла, вроде бы оказалось, что нет, приличная женщина.

Князев сходил на вскрытие и вернулся довольный как черт. Честно говоря, Ян редко видел у него на лице столь счастливую улыбку.

– Поздравляю, Ян Александрович! Ваш диагноз с блеском подтвердился! – от избытка чувств он потрепал Яна по плечу. – Селезеночка, она, родимая.

Ян даже не стал спрашивать, почему он радуется. Хотя… По клинике тогда дежурил Бахтияров, и такая грубейшая ошибка серьезно снижает его шансы занять должность заместителя по лечебной работе. Можно сказать, сводит к нулю, если, конечно, грамотно раздуть скандал, а не замять, что при связях Сергея Васильевича вполне возможно.

Сделалось противно, что человеческая смерть становится разменной монетой в торге за место под солнцем, но Ян промолчал, понимая, что его замечания будут просто-напросто высмеяны. Князев был чужд морали, а морализаторство Ян вообще на дух не принимал.