Станционный смотритель

Очень сложный вопрос, особенно учитывая наш дырявый бюджет, но тут жадность может вылезти боком. Головоруб до смерти останется бандитом, пусть и покрывшись медной патиной удельного боярства.

— Вы мне предложили дружбу, — чуть подумав, все же ответил я, — оценивать ее в золоте станет только дурак. От помощи в восстановлении менгиров не откажусь, а с остальным ущербом мы справимся и сами.

Барон задумался. Он, как и я, явно предпочитал расплачиваться за косяки деньгами. Но то, что было сказано наверху, касалось именно спасенной жизни единственного ребенка, а не материального ущерба.

— Раз ты так решил, быть по сему, — хлопнул он себя ладонью по коленке. — Но все, что снял с этих думкопфе, и броневик — остаются тебе.

Если честно, отказываясь от денег, я втайне надеялся на трофеи, но не думал, что получится настолько легко.

Мои сомнения явно отразились на лице, и барон уточнил:

— Не думай, это не ответная любезность. Таковы законы внешки. Что с бою взято, то свято. Это моя любимая русская поговорка, особенно потому что самая понятная. Можешь их хоть догола раздеть.

— Ну, значит, мне вообще грех жаловаться на несдержанность вашего сына.

Как я и надеялся, шутка барону понравилась.

— Хорошо сказал, — подмигнул он мне и, чуть подумав, добавил: — Хочешь дельный совет?

— Конечно, — тут же сделал я стойку, — кто бы не хотел?

— Мой сын, например, — погрустнел барон. — Мои советы его только раздражают.

Я решил никак не комментировать подобные откровения и просто промолчал.

— Ладно, — отмахнулся от печальных мыслей Головоруб, — вернемся к совету. Как по мне, ты слишком откровенен. О том, что твой Баламут — сильный боец, можно было и не говорить.

— А смысл? — не согласился я. — Вы все равно узнали бы, как и любой другой, кому это действительно нужно. К тому же скрывать от друзей подобные вещи как-то не очень хорошо.

— Тут ты прав, но в остальном следует быть более осторожным. Особенно со всем, что касается артефактов. Как думаешь, сколько на мне амулетов?

Я попытался прощупать ауру собеседника, но не ощутил ни одного отклика от магических конструктов. Впрочем, говорить, что у него ничего нет, было бы верхом глупости.

— Ты умен и не зря прожил свою жизнь, но об этом мире ничего не знаешь, — оценив мое выразительное молчание, ухмыльнулся барон, хорошо хоть без издевки. — Что ты слышал о привязке амулетов?

— Ну, вроде они позволяют их маскировать, — сказал то, что слышал от Барабаша.

— Все верно, — подтвердил мою догадку барон, — артефакторы привязывают конструкты к ауре владельца, и, если приходит запрос от постороннего, они просто не реагируют. На мне цацек из истинного серебра на пару миллионов, но ты ничего не почуешь, как ни старайся. А вот любой опытный маг с легкостью поймет, что у тебя на голове вместилище конструкта. И если ты таскаешь его постоянно, даже покидая станцию, то это не просто контактный обруч оператора магопреобразователя. И хуже всего то, что расположение артефакта выдает его ментальную природу. Как думаешь, приятно ли будет кому-то, если он поймет, что собеседник способен залезть ему в голову?

— Не так уж многое я могу…

— Неизвестная опасность распаляет страх сильнее, чем известная. Обруч и все то, что хочешь скрыть, нужно привязывать. Это дорого, но оно того стоит. Хотя со временем я понял, что и у такой тактики есть свои изъяны.

— И какие? — искренне удивился я.

— Тот же довод насчет неизвестной опасности. Ты ведь задумывался над тем, чем этаким убойным я могу владеть? — прищурившись, спросил барон.

— Было дело.

— Вот, а если бы я светился, как рождественская ель, десятком артефактов, да еще и низкого ранга, соперник мог бы поверить, что ничего серьезного у меня нет. Точнее, меня это как раз не касается. Мои враги вряд ли настолько тупые, чтобы заподозрить, что я пожалел золота на хорошие арты.

Возникла пауза, и я все же решил задать мучивший меня вопрос, хотя и подозревал, что эта информация далеко не для общего пользования:

— Карл, помните, вы дали мне совет насчет «паука»?

— Помню. И как успехи? — улыбнулся барон, и я понял, что он уже догадался о моем дальнейшем вопросе.

— Очень хорошо. И сам удовольствие получил, и своего друга неплохо встряхнул. Было весело, но, когда мы веселились, на ум пришла одна интересная мысль. Если я могу влиять на артефакт, который носит мой друг, то нельзя ли как-то использовать этот эффект?

Барон выдержал театральную паузу, при этом хмуря брови и делая вид, что пытается принять важное решение, но затем не выдержал и рассмеялся:

— Это не такая уж большая тайна, как ты думаешь. Но сейчас я тебе не стану ничего рассказывать. Лучше покажу, но уже завтра. Не возражаешь, если задержусь у тебя на пару ночей?

— Буду только рад, — искренне ответил я, ведь даже то, что уже поведал мой более опытный коллега, с лихвой перекрывало любые деньги, от которых я отказался совсем недавно.

Мы еще немного поговорили, но когда в ворота станции въехал восточный караван, барон тактично откланялся, дабы не мешать мне выполнять служебные обязанности.