Станционный смотритель

Вот тварь! Чуть не стряхнул древолаза-любителя, словно перезревшую грушу. Меня даже отбросило от ствола вместе с лианой, в которую я вцепился изо всех сил. Лиана оказалась очень крепкой и лишь спружинила.

Забыв про усталость, я как паук полез еще выше.

— Ну вот чего ты прицепился?!

Единорог ответил еще одним ударом.

Максимально надежно закрепившись на дереве, я установил контакт с обручем и ощутил степень бешенства животного. Пугать его еще раз точно не стоит.

А если попробовать успокоить?

Перейти от теории к практике мне не дала ожившая рация.

— Домовой Баламуту, прием! — дребезжал в динамике взволнованный голос Гены. — Никита, ты где? Ты живой?!

Очухался наш берсерк и даже снизошел до беспокойства о бестолковом друге. Интересно, как он сумел освободиться? Паковал я его на совесть.

Чтобы добраться до закрепленной на разгрузке рации, пришлось переходить на хват только одной рукой.

— Домовой на связи. Не ори, пожалуйста.

— Ты живой? — с каким-то даже удивлением переспросил Гена.

— Не дождетесь, — в ответ проворчал я. — Ты что, когда-то видел говорящие трупы?

— Да мало ли что в этом долбаном мире может приключиться, — с облегчением рассмеялся мой друг. — Ты где?

— На дереве.

— В смысле? — удивился он.

— В том смысле, что сижу на дереве и думаю, сможет ли единорог свалить баобаб раньше, чем успокоится.

— Ты точно в порядке? — вкрадчивым тоном поинтересовался Баламут, явно усомнившись в здравости моего рассудка.

— В полном, — отрезал я, глядя, как здоровенная животина отходит для нового разгона. — Сейчас не мешай мне, я занят.

— Скажи, где ты, пойду на подмогу…

— Нет! — зло крикнул я. — Сиди на станции. Защита стариков и Златки на тебе. Разберусь сам. Это приказ.

— Но…

— Это приказ! — прорычал я в рацию. — Как понял?

— Приказ понял. Охранять станцию, — четко ответил Гена.

Вот за что я люблю служак, так это за въевшуюся в мозг дисциплину. Может, и правильно делают, что гробят в них тягу к инициативе, да так, что позже приходится прививать ее заново высшему командному составу, как грушу на яблоню.

Ладно, с Баламутом разберемся позже, а сейчас попробуем успокоить нашего буяна.

Сосредоточившись, я постарался через обруч послать единорогу волну умиротворения и образ зеленеющей под солнцем травки.

Думаете, помогло? Да ни фига подобного!

О тщетности моих попыток сообщило еще одно сотрясание ствола многострадального баобаба.

Мне кажется или к звуку глухого удара действительно присоединился треск? Да оно же два метра в диаметре!

Так, успокоить его не получается, а что, если убаюкать? Только как? Спеть ей колыбельную? Стоп, а ведь мысль не такая уж плохая. Нет, петь я не собираюсь, но в памяти навечно отложилась колыбельная матери. Я мало что помню из времен сопливого детства, но такое не забывается.

Расслабившись, я погрузился в воспоминания.

«Спи, моя радость, усни…»

Мелодия легко всплыла из глубин памяти и подарила успокоение, окончательно вымыла липкую грязь, которую влила в мою голову непонятная тварь. Перенаправив своим эмоции, я отдался этому чувству, даже не обращая внимания на единорога, — так стало хорошо.

Настолько увлекся, что едва не уснул, прямо вися на дереве. Очнулся, когда вцепившиеся в лиану пальцы начали разгибаться.

Осторожно вздохнув, я открыл глаза и посмотрел вниз.

Спит, скотина такая. Спит!

Единорог прислонился к дереву прямо подо мной и даже похрапывал во сне.

И вот как теперь слезть, не разбудив при этом дрыхнущего здоровяка?

Больше всего проблем доставил заброшенный за спину карабин, вдруг оказавшийся очень неудобным и своевольным. Наконец-то мои ноги коснулись мягкого наста из прелых листьев. Так что дальше получилось двигаться вообще бесшумно, но приходилось внимательно выбирать, куда ставить ногу. Не дай бог наступлю на сухую ветку!

Понятия не имею, как глубоко удалось погрузить в сон здоровенного единорога, да и проверять совершенно не хочется.

Сделав небольшой крюк, я все же подобрал убитого бегуна и взвалил его себе на спину.

Хилый-то хилый, а весу в нем оказалось не так уж мало.

Нормальную скорость смог позволить себе только метрах в ста от спящего единорога. Даже на секунду остановился, переживая, не навредит ли кто усыпленной мною животинке. Сам поражаюсь такой заботливости! Но затем подумал, что максимум, что сможет сделать тот же гремучий лев, так это укусить здоровяка за филейную часть.

То, что будет дальше, известно даже самой тупой крысе в этом лесу. Так что никто единорожку не обидит.

Кстати, насчет крыс — когда я удалился от места событий, тахрун тут же оказался рядом и с важным видом семенил справа от меня. Чучу просто распирало от самодовольства. Он явно ждал похвалы, но так и не дождался.

Перебьется, он еще до конца не рассчитался за подставу с гремучим львом.

Несмотря на груз, мне шагалось легко, так же как дышалось и думалось. Даже странно после таких-то передряг. Окружающая обстановка перестала угнетать, и дело не только в том, что опасное давление на сознание сменилось трофейной тяжестью на плечах. Изменения произошли на глубинном уровне. Что-то едва уловимое, но при этом кардинальное.