Star Wars: Эпизод III: Месть ситхов

Глаза у нее покраснели от слез. Оказавшись на корабле, она утратила контроль над чувствами и рыдала всю дорогу до Мустафара - плакала от ужаса, и сейчас ее губы распухли, все тело вздрагивало, а сама она была так благодарна, так неистово благодарна судьбе, что из глаз хлынули новые слезы. Благодарна за то, что он жив, благодарна, что вприпрыжку бежал через площадку к кораблю, что по-прежнему силен и прекрасен, что руки его по-прежнему теплые, а губы мягкие.

– Анакин, мой Анакин… - она прижалась к его груди.- Я так испугалась…

– Ш-ш, все хорошо,- он гладил ей волосы до тех пор, пока дрожь не утихла, затем взял ее за подбородок и поднял к себе ее покрасневшее лицо.Тебе никогда не нужно беспокоиться обо мне. Разве не понимаешь? Никто меня не обидит. Никто не обидит нас обоих.

– Дело не в этом, любимый мой… ох, Анакин, он говорил о тебе такие страшные вещи!

Он улыбнулся.

– Обо мне? Кто это посмел говорить обо мне плохо, а? - он хмыкнул.- Кто осмелился?

– Оби-Ван,- Падме размазала слезы по щекам.- Он сказал… он говорил, что ты обратился к темной стороне, что ты убивал джедаев… даже маленьких детей…

Она выговаривалась, и ей становилось легче; теперь нужно всего лишь затихнуть в его руках, пока Анакин обнимает ее, баюкает и обещает, что никогда больше не будет так ее пугать. Падме уже начала улыбаться.

Но вместо света в глазах любимого человека увидела отражение расплавленной лавы.

Он не сказал: "Я никогда не обращался на темную сторону".

Он не сказал: "Убивать детей? Я? Ты с ума сошла?"

Он сказал:

– Так Оби-Ван жив?

Голос его понизился на целую октаву и был холоднее, чем ледяные мурашки, которые поползли у Падме по спине.

– Д-да… он, он говорил, что ищет тебя…

– Ты сказала ему, где я?

– Нет, Анакин! Он хочет тебя убить. Я ничего ему не сказала, как я могла!

– Плохо.

– Анакин, что…

– Он - предатель, Падме. Враг государства. Он должен умереть.

– Прекрати,- сказала она.- Прекрати так себя вести… ты пугаешь меня!

– Это не тебе следует бояться.

– Это как… это как… - слезы опять прорвались.- Я даже не знаю, кто ты теперь такой…

– Я - человек, который тебя любит,- сказал он, но сквозь стиснутые зубы.- Я - человек, который сделает все, чтобы уберечь тебя. Все, что я сделал, я совершил ради тебя.

– Анакин…

От ужаса она едва шептала, голос был хрупкий, тоненький, почти детский.

– …то, что ты сделал?

– То, что я сделал, чтобы принести мир Республике.

– Республика мертва,- прошептала Падме.- Ты убил ее. Ты и Палпатин.

– Ей надо было умереть.

Покатились новые слезы, но они не имели значения; ей не хватит слез оплакать смерть идеи, которой служила.

– Анакин, можно нам просто… улететь? Пожалуйста. Давай улетим. Вместе. Сегодня. Сейчас же. Пока ты… пока еще что-нибудь не случилось…

– Ничего не случится. Ничего не может случиться. Пусть Палпатин называет себя Императором. Оставь его в покое. Он будет делать грязную работу, чем объединит всю Галактику - против себя. Его будут ненавидеть больше всех остальных. И когда придет время, мы сбросим его…

– Анакин, прекрати…

– Не понимаешь? Мы станем героями. Вся Галактика будет любить нас, и мы будем править. Вместе.

– Прекрати, пожалуйста, Анакин, прошу тебя, остановись, я не выдержу…

Он не слушал ее. Не смотрел на нее. Он смотрел мимо ее плеча.

В глазах его горела холодная радость, а лицо больше не было человеческим.

– Ты…

За ее спиной раздался спокойный голос с суховатым корускантским акцентом:

– Падме, отойди от него.

– Оби-Ван? Нет!

Девушка повернулась. Да, это Кеноби стоял на опущенном трапе.

– Ты… - пророкотал голос, который должно быть, принадлежал ее любимому.- Ты привезла его сюда…

Падме снова повернулась, и вот теперь Скайуокер смотрел уже на нее.

Глаза его были полны огня.

– Анакин?

– Отойди, Падме,- настойчивость в голосе Кеноби очень походила на страх. - Он не тот, кто ты думаешь. Он может тебе повредить.

Анакин оскалился.

– Я бы благодарил тебя, будь это дар любви. Дрожа всем телом, качая головой, Падме начала отступать.

– Нет, Анакин, нет…

– Палпатин был прав. Иногда не видят лишь самые близкие. Я так любил тебя, Падме.

Он сжал кулак, и Падме задохнулась.

– Я слишком любил, чтобы видеть! Чтобы видеть, какая ты!

Мир подернулся кровавой вуалью. Падме царапала пальцами горло, но там не было ничего, к чему можно было бы прикоснуться.

– Отпусти ее, Анакин.

Ответом был рык хищника над телом добычи.

– Ты ее у меня не отнимешь!

Падме хотела кричать, умолять, выть - нет, Анакин, прости меня! Прости меня, я люблю тебя… - но не сумела выдавить ни слова через сдавленное горло. Дымка, заволакивающая мир, из красной стала черной.

– Отпусти ее!

– Никогда.

Земля ушла из-под ног, а затем белая вспышка удара отбросила Падме в ночь.

***

На Сенатской арене с ладоней ситха сорвались змеистые молнии и отклонились по небрежному жесту джедая; Красные плащи повалились без сознания, приняв удар на себя.

И тогда их осталось только двое.

Сражение перешло на новый уровень. Когда ударила новая молния, это не Палпатин сжигал Йоду своей ненавистью, это повелитель ситхов превращал магистра Ордена в дымящуюся кучу одежды и зеленой плоти.