Старая дорога

– Но… откуда этот человек? Кто он? Почему так похож на меня? И ведь… Эта рука. Я тебе не говорил, но… Помнишь сигву, которая у меня появилась в тумане? Я тогда выставил руку за стенку купола…

– Помню.

– В моих снах у этого человека всякий раз была такая же сигва. Да, это он…

– Ты не говорил, что он тебе снится, – промолвил Тенуин.

«А ведь и правда не говорил». Как не говорил и того, что этот, так похожий на меня, незнакомец привиделся мне в Подземелье Искарута, в землянке Мурдвина. Я отчетливо помнил его сигву на левой кисти. Не говорил и того, что, возможно, именно этот чужестранец три года назад приехал к нам в Кар’ун-Ай выкупить браслет, что я во снах его глазами наблюдал за убийством дедушки и за собственным побегом из отцовской нейлы.

«Мы все знаем, какой выбор ты сделаешь. Но тебе все равно предстоит его сделать».

Я сдавил ладонями лицо. Окончательно запутался. Не мог отделить явь, сны и видения. Они переплелись слишком крепко. Если б не этот портрет, я бы и дальше уверял себя, что незнакомец лишь плод моих кошмаров, порожденное браслетом наваждение, не более. А теперь…

Тенуин молчал. Ждал, что я продолжу наш разговор. Но говорить мне больше не хотелось. Смяв портрет, я теперь неподвижно смотрел на свои руки. Вспоминал сон этой ночи… Знакомый шершавый сон, преследовавший меня в Лаэрнорском лесу. Зарево горящих домов, Грет-Индит за спиной дедушки. Целиком пронизанное серебристой сетью пространство. Под козырьком черного хода – я с Джаллой на руках. Сестренка прижималась к моей груди, прятала лицо. На этот раз сон не оборвался. Я увидел его до конца. Смерть дедушки – жестокая, медленная. Грет-Индит мог убить его одним ударом, сразу, но предпочел рассечь ему бедро. Потом, усмехнувшись, склонился над дедушкой. Что-то сказал. Я не слышал голоса. Наступил ему грязной подошвой на грудь. Надавил. Плюнул. Рассмеялся, поглядывая на меня, смотрящего чужими глазами. Опять что-то сказал. Не глядя, со всей силы подошвой ударил дедушку по лицу. Замер. И стал в остервенении топтать его голову. Один удар за другим. А я тем временем был уже далеко. Убежал с Джаллой, проклиная себя за то, что ушел от боя. Ненавидя сестру за то, что она жива и заставляет меня самого жить после всего случившегося… Мы с Джаллой скрылись за крепежной стеной гумна, когда ко мне, то есть к незнакомцу, подошел Харкон и сразу четверо наемников. Грет-Индит спросил о чем-то. Я не слышал слов, но знал: он спрашивает, где искать браслет – куда побежал тот, кто его носит. И я поднял руку. С трудом, будто преодолевая сопротивление воздуха, насилу уговаривая себя не выдавать направление своего побега. Вновь увидел обнаженную левую кисть со спиралью темной сигвы. Указал путь к западным воротам. Обманул наемников… Харкон, осклабившись, кивнул и бросился в указанном направлении – в темноту еще не освещенных пожарами улочек. А я вновь почувствовал собственную усмешку.

Проснулся весь взмыленный, с раскаленным браслетом и пульсирующей от боли правой рукой. Прижал ее к груди. Уставился в беленый потолок, запрещал себе закрывать глаза, опасаясь увидеть даже слабые блики очередного сна. Дышал глубоко, чуть покачивался. И плакал. Теплые слезы скользили по щекам. Как бы я ни прятался от воспоминаний, они вновь и вновь меня настигали. И ведь все могло закончиться иначе, и сейчас я был бы по-своему счастлив; вдали от родных мест, но рядом с Айей, рядом с новой семьей и, уж конечно, не так далеко, как сейчас, в Землях Эрхегорда. А всему виной то, что я натворил после побега из Кар’ун-Айя, желая избавиться от сросшегося с рукой браслета, надеясь отомстить за смерть родителей. Моя собственная глупость погубила мою новую жизнь, заставила страдать новую семью, а главное, не оставила для меня ни единой дороги, кроме той, что вела к городам Западного Вальнора…

Мы продолжали укреплять оборону дома. Собственно, больше заниматься было нечем. Ходить в разведку пока что не решались – опасались, что в любой момент вернется старуха и объявит какое-нибудь внеурочное испытание.

Рыли каналы, заглубляли сколоченный из заостренных досок наклонный палисад. Громбакх приволок из ближайших домов посуду – ее мы развесили на веревках вокруг рва, предварительно засыпав внутрь мелких камней и обломков кирпича. Надеялись, что ночью никто не сможет к нам подойти, не задев эти погремушки. Подумывали сделать еще один круговой окоп для огневой стены: заложить туда сушняк, а по необходимости поджечь.

Отряд Эрзы занимался тем же. Там вовсю орудовал молотом Нордис. Ломал стены других домов, выковыривал кирпичи и складывал из них шумное поле – такое, по которому нельзя пройти незамеченным. Возле гирвиндионца, не то мешая, не то помогая, суетился Феонил. Поглядывал в нашу сторону, иногда с улыбкой махал нам рукой. Вся эта история с разделением отрядов, кажется, лишь забавляла его.