Старая Москва. Старый Петербург

П. Ф. Карабанов[379] рассказывает, что раз государыня пожелала неожиданно дать маскарад. В назначенный день, на вечернем собрании в Эрмитаже, государыня, играя в карты, вдруг услышала звук расстроенной скрипки и объявила присутствующим гостям о том; через несколько времени такой звук повторился ближе и яснее; она приказывает разведать, но посланный явился назад без ответа. Наконец звук раздался в третий раз, и очень громко; императрица положила карты, пошла, и все общество за ней последовало; проходя множество комнат, вошли в такую, где на обе стороны растворялись двери, ведущие в две комнаты: одну для дам, другую для кавалеров, здесь лежали маскарадные наряды. Наскоро и без разбора все оделись и вышли в масках, так что одни других не скоро узнавали. Екатерина, одетая волшебницей, отдала приказ, что когда она снимет маску, чтобы все общество размаскировалось.

Государыня, заметя, что у новопожалованной фрейлины, графини Потоцкой, в сравнении с прочими нет жемчугов, пожелала ее наградить; заблаговременно было приказано ее одеть молочницей, и когда начались танцы, то государыня приняла кувшин под сохранение и, поставя у ног, опустила в него дорогие жемчуги. Потоцкая, обратно принимая кувшин, заметила подарки и сказала: «C’est vous, madame, c’est votre majesté…» – «Non, c’est du lait caillé»[380], – отвечала императрица. По пятницам маскарады давались при дворе, в субботу полагался отдых.

На большие эрмитажные собрания приглашались все первые особы двора, иностранные министры, на средние – одни только лица, пользовавшиеся особенным благоволением государыни. На малые собрания приглашались только лица близкие к государыне. Гостей обязывали отказаться от всякого этикета. Кроме того, были написаны самой императрицею особые правила, выставленные в рамке под занавескою. Вот эти правила: 1) оставить все чины вне дверей, равномерно, как и шляпы, а наипаче шпаги; 2) местничество и спесь оставить тоже у дверей; 3) быть веселым, однако ж ничего не портить, не ломать, не грызть; 4) садиться, стоять, ходить, как заблагорассудится, не смотря ни на кого; 5) говорить умеренно и не очень громко, дабы у прочих головы не заболели; 6) спорить без сердца и горячности; 7) не вздыхать и не зевать; 8) во всяких затеях другим не препятствовать; 9) кушать сладко и вкусно, а пить с умеренностью, дабы всякий мог найти свои ноги для выходу из дверей; 10) сору из избы не выносить, а что войдет в одно ухо, то бы вышло в другое прежде, нежели выступит из дверей. Если кто против вышеписанного проступился, то, по доказательству двух свидетелей, должен выпить стакан холодной воды, не исключая дам, и прочесть страничку «Телемахиды»; а кто против трех статей провинится, тот повинен выучить шесть строк из «Телемахиды» наизусть. А если кто против десяти проступится, того более не впускать. При входе висели следующие строки, написанные государыней:

Asseyez vous, si vous voulez,
Оù il vous plaira
Sans qu’on vous le répète cent fois[381]

.

На эрмитажные собрания малые, «les petites soirées»[382], приглашалось избранное общество приближенных к императрице. Тут находился французский посланник граф Сегюр, принц де Линь, Кобенцель, Лев Ал. Нарышкин, Строганов, Дашкова. Государыня здесь была самая радушная хозяйка; самою любимою игрою на этих вечерах была игра в вопросы и ответы. Во избежание каких-нибудь личностей, гости описывали события при дворе «Бамбукового Короля», например его праздники, привычки, также характеристику его придворных; иногда предлагались вопросы для философских трактатов; последние были разделены на главы: так, например, 37-я глава этого трактата, написанная рукою императрицы, носит название: «Что меня смешит?» Затем следуют ответы, написанные каждым. Вот эти ответы: первый написал: «Гордость»; второй пишет: «Так, так, я согласен с мнением моего соседа и с правой и с левой стороны»; другой писал: «Меня смешит умная шутка или меня смешит г. обер-шталмейстер». «Что меня смешит? Иногда это сам я». «Надутость, довольная собою». Рукою императрицы находим написанное: «Я смеюсь над гордым человеком, потому что он как две капли воды похож на индейского петуха; смешны также ленивцы, потому что они по доброй воле скучают»; далее шли заметки: «Муж мой часто смешит меня до слез. Я смеюсь охотно, слыша умные слова, но только неожиданные. Я очень смеюсь над людьми, которые смеются из угождения!» и т. д.