Старая Москва. Старый Петербург

Среди долины ровныя, на гладкой высоте,
Цветет, растет высокий дуб в могучей красоте.
Высокий дуб развесистый, один у всех в глазах,
Один, один, бедняжечка, как рекрут на часах.

Только этот вяз у поэта почему-то назван дубом. Это предание нам передавал один из почтенных московских старожилов.

В конце царствования Екатерины II Москва, по свидетельству иностранцев, представляла какой-то ленивый, изнеженный, великолепный азиатский город, где, как величественные призраки, существовали все те, кто был некогда в силе, и все те, кто был в немилости или считал себя обойденным на известной лестнице почестей.

Все эти разукрашенные призраки былого величия колыхались в своих парадных покоях или двигались в восьмистекольных золотых каретах, запряженных восемью лошадьми, под тяжестию блестящих мундиров, с лентами, с бриллиантовыми ключами и т. д.

В числе таких наших московских призраков златого прошлого в памяти нашей восстает утопающий среди чисто азиатской роскоши генерал-адмирал великой царицы граф Алексей Орлов-Чесменский, который живал в своем Нескучном; рядом с этим селом была дача князя Дмитрия Владимировича Голицына, а за его дачей – дача князя Шаховского. Император Николай купил Нескучное у дочери графа Орлова, графини Анны Алексеевны, за 800 000 ассигнациями.

Князь Голицын купил часть у Шаховского и принес в дар государю, таким образом увеличенное Нескучное стало называться Александрией. Александровский дворец – это тот самый дом, в котором живал граф Орлов и давал свои праздники и пиршества для забавы своей единственной дочери.

В Нескучном долго существовал воздушный театр графа Орлова. Это было не что иное, как крытая большая галерея полукружием, а самая сцена была приспособлена так, что деревья и кусты заменяли декорации.

Еще в двадцатых годах нынешнего столетия два раза в неделю здесь бывали представления, по окончании которых пускали фейерверк.

Герой чесменский доживал свой громкий славой век в древней столице; современник его С. П. Жихарев говорит: «Какое-то очарование окружало богатыря Великой Екатерины, отдыхавшего на лаврах в простоте частной жизни, и привлекало к нему любовь народную. Неограниченно было уважение к нему всех сословий Москвы, и это общее уважение было данью не сану богатаго вельможи, но личным его качествам».

Граф А. Г. был типом русского человека могучей крепостью тела, могучей силой духа и воли; он с тем вместе был доступен, радушен, доброжелателен, справедлив и вел образ жизни на русский лад, тяготея ко вкусу более простонародному; эти-то качества и покоряли сердца всех московских жителей.

Другой современник графа, заслуженный профессор Московского университета П. И. Страхов, вот как описывает появление графа на улицах столицы: «И вот молва вполголоса бежит с губ на губы: едет, едет, изволит ехать. Все головы оборачиваются в сторону к дому графа А. Г.; множество любопытных зрителей всякого звания и лет разом скидают шапки долой с голов, а так бывало тихо и медленно опять надеваются на головы, когда граф объедет кругом.

Какой рост, какая вельможная осанка, какой важный и благородный и вместе добрый, приветливый взгляд! Такое-то почтение привлекал к себе любезный москвичам боярин, щедро наделенный всеми дарами: и красотой, и силой разума, и силой телесной».