Старая школа

— Туда берут не просто стариков. Только тех, кому очень нужно ещё немного пожить. Или очень хочется. Хочется умереть в тепле и уюте, среди заботливых медсестёр в каком-нибудь райском уголке вроде «Старой школы». В эту «Старую школу» попадают либо очень богатые, либо очень злые… Они будут стараться тебя убить. И ты не сумеешь ответить, потому что ты другая… Если это ради нас — отказывайся. Ни мне, ни деду такой жертвы не надо.

Снизу тихо зашипело. Коридор начал медленно заполняться газом. Серафима Павловна закашлялась, сгибаясь.

— Время, Серафима Пална, время, — трещал в наушнике Дима. — Бегите.

Легко сказать. Усталое тело отказывалось служить. Боль ледяным панцирем охватила бок, парализовала руку. Оставалось лишь ковылять, сильно припадая на левую ногу.

Где-то в отдалении на трибунах взвыли зрители, приветствуя чью-то новую победу.

— Это они — герои тридцатого выпуска шоу «Зажились!», супруги Семенчуки, — разносилось над головой. — Крепкая семья — вот счастье человека и опора общества. Что такое «Дружба» по сравнению с любовью! Ур-ра победителям! Соболезнования зрителей и устроителей семье Евгения Степаныча. Он заплатил высокую цену за свободу и лечение дочери.

Сима подняла голову. На экранах мелькнуло лежащее вниз лицом тело Февралюшина и теперь маячили счастливые Семенчуки: белая олимпийка на плече Аркадия Игнатьича набухает красным, в руках его супруги — трофейная «Дружба» и плоскорез Фокина.

«Хорошая штука, в огороде половину инвентаря заменяет», — удивилась своим неуместным мыслям Серафима Павловна. Подступила тошнота.

— А Серафима Пал-лна Божонина проходит газовый коридор! Она на пути к центру лабиринта! — напомнил ошалевшим от восторга зрителям Костя. — Поддержим клас-с-сную даму!

Над верхушками живых изгородей появилось изображение заполненного газом коридора. В нем — скособоченная фигура, едва ковыляющая в сторону развилки. Серафима Пална попыталась выпрямиться, собирая остатки сил, перешла на шаркающий бег. Кто-то из зрителей оценил её усилия: захлопали, засвистели.

— Не сдаваться судьбе вы учи-ли нас! Серафима Божонина — пер-вый класс! — принялись скандировать несколько десятков голосов.

— Ребята, — с удовольствием подумала Сима. Цепляясь за жёсткие листья магонии, свернула в правый коридор. Кондиционер обдал зимним холодом, очищая воздух. Серафима прислонилась спиной к изгороди, стараясь отдышаться.

— Камера пять, — снова незваный гость в наушнике, Костя. Обормот Дмитрий опять напутал с пультом. — Коридор 4-В. Переключайте с Божониной на Лопатина. Повторяю, Семён, переводи на слесаря. Кирилл, веди своего на Семенчуков. Дима, твоя сдаёт. Как биотелеметрия?

— АД 190 на 110, пульс сто тридцать, — отрапортовал Дима.

— Дай допвыдержку на коридор секунд пять, отдышаться, а потом гони, фонтан А, через шестой. Семён, крупный план слесаря…

— Я вас снова слышу, — восстановив дыхание, просипела Серафима Павловна, усмехнулась. — Божонина на линии.

— Дима, твою… — в наушнике щёлкнуло.

Хорошо. Лишних пять секунд. Серафима Павловна закрыла глаза, сняла туфли. Судя по звукам с экранов и трибун, камерам сейчас не до неё.

— Вот ч… — едва не выругалась, когда во все стороны брызнули листья и клочки сетки-основы. Прорубая тонкую стенку лабиринта, прямо на неё вывалилась Екатерина Семенчук. В её руке ещё ворчала пила. В открывшуюся в стене рану хлынул яркий свет, звук и запах ледяной воды, бьющейся в фонтане.

Смерть — здоровая базарная старуха с бензопилой в полной руке — шагнула к Серафиме Павловне. Та лишь беспомощно выставила перед собой тонкое лезвие милосердия, другой рукой нашаривая в кармане шокер.

Разводной ключ едва не проломил толстухе череп. Покачнувшись, Екатерина Михайловна повернулась к нападавшему.

— Аркаша! — крикнула она в прореху в живой изгороди, наступая на нового противника, — тут двое. Училка и сле…

Серафима Павловна поднялась, цепляясь за стену, и, едва грозная старуха Семенчук снова обратила к ней взор, Сима ткнула шокером в красное от напряжения лицо соперницы. Лопатин действовал почти одновременно с нею — разводной ключ наконец достиг цели. Из виска заваливающейся навзничь Екатерины Михайловны брызнула тёмная кровь. Выскочил и влажно шлёпнулся под ноги Симе искусственный глаз. На него мигом налип гравий.

— Катя! — крикнул из-за стены Семенчук.

— Серафима Пална! Держитесь! Двадцать шесть минут! — голос Димы пробился через грохочущий в висках пульс и рёв затихающей бензопилы. — Направо, там ещё один выход в центр.

Что-то крича на своём, слесарском, Лопатин рвал из рук мёртвой Екатерины Михайловны бензопилу. Над головой, ловко модулируя голосом, завывал Костя. Ему вторили зрители. От этой какофонии закладывало уши.

— Туда, — Ивану Александровичу наконец удалось расцепить мёртвые пальцы. — Серафима Пална, твою… вашу мать! У Семенчука оружие с трёх игроков.

— Бегите, — прошептала Сима, чувствуя, как отказывает левая нога. Одышка заставила опустить голову чтобы протолкнуть в лёгкие хоть немного воздуха.

— Ну уж дудки, меня Сашка сожрёт, если я вас тут кину, — Лопатин подхватил Симу под руку и поволок по коридору.