Старая театральная Москва (сборник)

Были в восторге.

Публика любит, чтоб её любимец на сцене имел и красивые романы в жизни.

Она требует этого от актёра.

А. П. Ленский, наверное, получил не одно письмо:

– Не страдайте так! Она вас не поняла. Зато я…

– Обо мне даже был роман!

Верх суетной актёрской славы.

С публикой у Ленского всегда были самые лучшие отношения.

Однажды, он спас ей, быть может, несколько жизней. Во всяком случае, много рёбер, рук и ног.

В Большом театре, – тогда трагедии ставились по вторникам в Большом театре, – шёл «Гамлет».

На верхах было всё переполнено.

Там училась молодёжь.

В партере и ложах, по обычаю, пустовато.

Сцена с актёрами.

Только что «первый актёр», раздирая страсть в клочки, принялся за Пирра, в театре какой-то жулик крикнул:

– Пожар!

И тут я видел, как моментально толпа теряет рассудок.

В двух шагах от меня, в партере, какая-то полная дама лезла через кресла.

Два места, – никем не занятых! – отделяли её от среднего прохода.

Среднего прохода Большого театра, по которому можно проехать на паре с отлётом!

А она лезла через кресла, падала, карабкалась, кричала, рыдала, словно на ней загорелось уже платье.

В театре раздались крики, вопли.

Ленский, к счастью, не растерялся.

Он подошёл к рампе и во всю силу своих, тогда могучих, лёгких объявил:

– Господа, успокойтесь! Ничего нет!

То, что мешало ему в трагедии, помогло в трагическом эпизоде.

– Спокойствие.

Он таким спокойным жестом остановил «первого актёра», так спокойно сказал, от всего от него, от позы, от лица, веяло таким спокойствием, что публика моментально успокоилась.

Ленский спокойно спросил:

– Теперь можно?

и спокойно сказал актёру:

– Продолжай!

Театр дрогнул от аплодисментов.

И «Гамлет» пошёл дальше.

Спокойствие начало портить трагедию…

Была размолвка.

Кажется, единственная за всю карьеру Ленского.

Ему пошикали.

Это было уже сравнительно недавно.

В «Нефтяном фонтане» покойного Величко.

Несимпатичная пьеса с несимпатичной тенденцией.

Неподражаемый художник по части грима. – сколько изумительных «голов» ждало бы нас ещё! – Ленский загримировался Манташевым[13].

Галерея встретила его появление шиканьем.

Ленский остановился, выдержал длинную, как вечность, паузу, посмотрел на галерею пристальным, неподвижным взглядом и «только покачал головой»:

– Шикать в Малом Театре!

Прав ли был Ленский?

Конечно, нет.

Загримироваться живым лицом в позорящей роли.

Это неуважение к театру.

Но неуважение к театру, это – преступление, которое актёры прощают только самим себе.

Они похожи на тех курильщиков, которые не любят, чтобы при них курили:

– Дышать нечем!

Но это единственный «инцидент».

С капризным существом – публикой – у Ленского всегда были хорошие отношения.

И Ленский мог говорить о публике только с добродушной улыбкой.

Он играл в Москве каждый вторник Уриэля, Гамлета.

И всегда не при полных сборах.

Но вот его перевели на сезон в Петербург.

В самом конце сезона Ленский приехал на два спектакля в Москву.

На гастроли.

С тем же Уриэлем, с тем же Гамлетом.

Результат, – ни одного свободного места.

Барышники продавали билеты в пять, в шесть раз дороже. Нажили отличные деньги.

Дирекция решила:

– Нет, Ленского надо в Москву.

Но г. Корш… Мягкий, нежный г. Корш всегда любил слизнуть сливки, и обладал для этого ловким и гибким язычком… Г. Корш решил:

– Голубы! Я пеночку съем! Я!

Это был первый год его антрепризы.

От него ушла вся его труппа, Писарев, Бурлак и проч.

Он набрал кого попало и пригласил Ленского на гастроли после пасхи.

Но всем было уже известно, что Ленский будет снова на Малой сцене.

Тот же Уриэль, тот же Гамлет.

И гастролей не кончили.

Сборов никаких.

– Вот черни суд!

Если бы перед публикой можно было всегда только гастролировать!

И вот вся эта ясная, спокойная, хорошо наполненная артистическая карьера кончилась трагедией.

Мы думали, что после хорошего, ясного дня будет Долгий красивый закат.

Перед нами пройдёт ещё целая галерея бесподобных гримов, мы много, много ещё вечеров будем получать то высокое наслаждение, о котором мне говорил ещё на днях один знаток театра, сам артист, но не возненавидевший своего дела, что редко:

– Когда в Малом театре идёт «Горе от ума», я делаю всё, чтобы попасть. Сажусь, закрываю глаза и слушаю, слушаю. Только слушаю, как музыку, – как читает Ленский.

Мы думали, что, в конце концов, мы, растроганные, благодарные, справим нашему артисту юбилей, который напомнит нам юбилей И. В. Самарина…

Но Ленскому пришла в голову несчастная мысль:

– Реформировать Малый театр.

Это всё равно, что:

– Перестроить Ивановскую колокольню посовременнее!

Разве это возможно?

Я не знаю, какие на этот счёт порядки царят в Малом театре.

Но я знал одного реформатора, который тоже захотел реформировать Александринский театр, в Петербурге.

Он прослужил там год.

А нервно дёргался после этого два.