Старая ветошь

– Это точно от йода, капуста ведь – морская. – Зажмурился: – А полезно-то ка-а-ак!

Съел ровно половину, прикрыл крышкой, оставил на завтра, с утра к яишенке, «сложный гарнир подсластить».

Утром по субботам он делал яичницу.

Два года назад он весил почти сто семь килограмм, против сегодняшних восьмидесяти. Был доволен своей теперешней «стройностью», энергичен, лишь иногда просыпался под утро оттого, что громогласно ворчит пустой желудок, но с этим он тоже научился справляться: достаточно выпить стакан воды. Радовался, что не надо таскать лишние килограммы.

Он ощущал себя лёгкой щепкой, которую несёт по жизни, и к радости от такой лёгкости примешивалась гордость, что он смог этого добиться. В качестве назидания и предмета некоторого хвастовства перед друзьями, хранил в шкафу костюм, оставшийся от прежней, «тучной» жизни. Он слегка презирал рекламу похудения и человеческую слабость перед чревоугодием. Ему нравилось выражение «многоядение», которое он услыхал как-то в утренней субботней передаче «Библия для маленьких». Оно точно передавало суть того, что приводило к полноте.

По этой же причине не покупал шаурму, чебуреки, пирожки, хот-доги и прочий «мусор питательного свойства», считая, что это яд и «разрыхлитель тела» – как загашенная лимонным соком сода в тесте!

Настроение поднялось.

Он, в который уже раз, потрогал ямку в десне, но настроение себе не испортил и вдруг понял, что было ещё что-то важное и приятное в сегодняшнем дне, сознание этого вызревало подспудно, незаметно, неназойливым фоном, с того самого момента, как он увидел пушистый снежок у подъезда:

– Ба! Да ведь мне же не позвонили из Большого Дома!

И не надо было лукавить перед шефом, отпрашиваться на встречу, не называя настоящей причины.

– Но я же толком и не знаю, что мне предложат на новом месте! А вдруг – хорошая зарплата? Этот… соцпакет? Галстук, костюм, зарплата без перебоев – на бюджетных деньгах…

Но следом он подумал, что очень сомнительно, чтобы в Москве, перенасыщенной блатными связями, его, иногороднего, даже по протекции хорошего знакомого могли бы взять на приличное, хлебное место.

– Чего это я повёлся? Не подумал раньше об этих «резонах». Нафуфырился в новый «пенджик», одеколоном шею протёр, – корил он сейчас себя разными словами.

Он понял, что его раздражает слово «соцпакет».

Мобильник зазвонил. Знакомый словно услыхал его мысли. Извинился, сказал, что кто-то там, невидимый в горних бюрократических высях, улетел в зарубежье. Знакомый сообщит о встрече дополнительно, на неделе, по возвращении отца-руководителя, а без него «волевого решения никто не примет».

Алексей слушал, улыбался и в душе был рад этому, хотя и понимал, что встретиться всё равно придётся рано или поздно. Впрочем, это ещё тоже неизвестно, а вдруг переиграют. Штаты урежут, «единицу» отнимут у отдела или блатной свояк будет пристроен на это место, да и мало ли какое «цунами» административное порушит безоблачные планы чиновников.

Появилось умиротворение, он вытянулся с удовольствием под одеялом.

– Хорошо день заканчивается.

Взял пульт, включил телевизор.

Уже уплывая в усталое оцепенение сна под журчание телика, он сперва услышал, а потом и увидел на экране репортаж с места аварии.

Джип съезжал с моста, его занесло, правым боком ударило о столб, опрокинуло набок, занесло под колёса КамАЗа, гружённого щебнем, тяжёлого и летевшего по скользкой дороге, как неуправляемый снаряд. И вот – они сошлись насмерть в одной точке.

Алексей жадно ловил детали происшедшего, стряхнув остатки сна и цепенея от ужаса.

Водитель джипа, жена, их сын – погибли. Подушки безопасности не спасли.

– …Авария случилась днём, в разгар снегопада, в пятнадцать сорок четыре… виновного установит следствие… дело по факту – возбу́ждено, – отрапортовала яркая блондинка, «специалист по связям с общественностью».

– Почему они поголовно блондинки? И это режущее слух – «возбу́ждено»? Ладно бы простой постовой, но тут – пресса перед лицом общественности!

Скомканный, неузнаваемый джип, явственно, крупно – номер, регион.

Джип был Игоря. И семья… Алексей теперь ясно понял, почему никто не отвечал на его звонки.

– Какая дикая нелепость! – была первая мысль. А уж потом: – Та-а-ак! А как же теперь с баксами?

Огромная пустота чёрной дырой разверзлась у него внутри. Пришло на ум:

– Как там… старик Державин… «На смерть князя Мещерского»: – «Где стол был яств, там гроб стоит»…

Подумал грустно и даже представил фамилию князя в прежней транскрипции – МещерсКАГА.

Он прислушался к себе, понимая, что реальное горе пересиливает гадливенькие мыслишки о долгожданном освобождении от тяжкого бремени отдачи большой части невеликой зарплаты, о возможности жить с этого момента чуть-чуть «вкуснее». Да и не было глубины у этих мыслей. Так – мелькнули мимоходом.