Старчество на Руси

А иногда, напротив, необходимо простое, немудрое, любовное, материнское даже в своей простоте и любви слово старца, чтобы успокоить, даже исцелить твой недуг. Иногда же слово старца, сказанное кому-то, дает непосредственный ответ именно тебе и именно в том затруднении, из которого, казалось бы, уже и выхода не обретается. Нам и ныне известны люди, которые, с верою открывая строчки писем старца Амвросия Оптинского, находят в них ответы на свои вопросы, поднятые сложными жизненными ситуациями или болезненными состояниями их страждущей души.

Трудно окинуть одним взором или изобразить в одном слове общее направление письменного наследия русских старцев. Оно выразило их учение, их живой опыт, который сложился в России в русле духовного направления святых Отцов, издревле идущего от старцев седого Востока, старцев первых веков монашеского подвига.

И здесь не может быть повторений. Достаточно сказать, что достояние русских старцев имеет свое начало в радостотворном смирении, завершается же великим уверением в Божественной любви. Между этими двумя полюсами размещается все разнообразие, все богатство писаний, оставленных нам русскими светочами духовной жизни.

О письмах святителя Игнатия Брянчанинова

Среди эпистолярного наследия русских старцев особо выделяются письма духовного писателя и аскета святителя Игнатия Брянчанинова177. Уже первое знакомство с ними показывает, что автор их сохраняет высокий стиль своих больших произведений и с духовным постоянством преподает свое слово тем, с кем ведет переписку. В письмах святителя Игнатия можно встретить отдельные изречения, выражающие сущность деятельности их автора-подвижника, которые стали как бы нарицательными. Наконец, письма эти всегда содержат высокую поэзию слова, являя в себе и раскрывая неизъяснимую глубину русского литературного языка.

Владыка писал много и иночествующим, и светским особам, и всегда основное в его письмах – зов к жизни духовной, изъяснение основ этой жизни, усвоение этих основ тому, кому пишется письмо. Говоря прежде всего о духовной литературе, автор писем выражает совершенно определенное мнение, что не всякий труд, написанный на духовную тему, есть труд духовный. Он признает недостаток в подлинном духовном слове и говорит о переживаемой им эпохе: «Глад слышания Слова Божия – вот бедствие, несравненно тягчайшее бедствие всех бедствий». В письме к другому лицу Святитель говорит о спасающихся как о путниках, испытывающих «недостаток в хлебе». Наконец, в письме к некоторому настоятелю он пишет о «тесноте нынешнего времени, в которое весьма оскудело истинное духовное знание».

Признавая духовную жизнь подлинною только в том случае, если она основана на покаянии и смирении, Владыка поучал своих близких учеников о последовательности духовного процесса: «Надо, чтобы с сердца началось обновление, сердце – корень». Тому же ученику, поучая его не ждать помощи от внешних подвигов, он пишет: «Ожидай с покорностью слезЫ от Бога. Какой-то святой невидимый перст, – расширяет свою любовь Святитель в послании ученику, – какой-то тончайший помысл смирения коснется сердца – и придет слеза тихая, слеза чистая, изменит душу, не изменит лица; от нее не покраснеют глаза, – кроткое спокойствие пролиется в выражение лица, соделает его ангелоподобным».

Правильно понимая ход духовной жизни, Владыка мог свободно писать и о духовной любви, которая была ему поддержкой на его крестном пути. «Какое наслаждение –любовь, – пишет он своему другу С. Д. Нечаеву. – Пишу к вам и на языке моем чувствую какую-то особенную сладость. Это сладость древа райского». «Точно, – любовь николиже отпадает», – пишет он тому же лицу после долгого перерыва и перемены в судьбе его корреспондента. «Любовь есть печать души, способной для неба, – пишет он в других письмах. – Любовь – тот покой, тот дол, в который Бог вселяет единомысленных о Христе».

Тому же возлюбленному другу, когда скорби того стали безмерными, Святитель написал замечательные слова, которые с великим утешением могут повторяться каждым скорбящим: «Христос действует иначе, – утверждает Владыка, – Он не снимает тернового венка с возлюбленного Своего, потому что так венчаются в цари Небесного Царства, но посылает в душу благодатную сладость, залог предвкушения вечного блаженства». Запоминается этот образ, данный святителем Игнатием, и спасает в минуты тяжелой душевной борьбы и тревоги.