Старец Горы

– Ты разве не слышал, шевалье? – удивился Этьен. – Сарацины подошли к Аскалону и вот-вот готовы двинуться на Иерусалим. Благородный Готфрид уже присылал к нам гонца. Защитник Гроба Господня собирает крестоносцев в Ромале. Да не отвернется от нас Спаситель в этот трудный час.

Под началом Готфрида Бульонского осталось всего двести рыцарей и две тысячи сержантов. Арабы выставили более пятидесяти тысяч. Кроме того на помощь визирю выдвинулся египетский флот, уже обложивший Яффу со всех сторон. Защитнику Гроба Господня не оставалось ничего другого, как воззвать к совести соратников по крестовому походу. Первым на его зов откликнулись два Роберта, Нормандский и Фландрский. Барон де Руси, уже собравшийся было покидать Иерусалим, устами шевалье де Сен-Валье заверил Готфрида от своего имени, и от имени нурманов, вверенных ему Боэмундом Тарентским, что не покинет защитников Иерусалима в трудный час. Следом за благородным Глебом прислал своего гонца и Раймунд Тулузский. Сен-Жилль сумел-таки пересилить обиду, но заявил во всеуслышанье, что идет сражаться не за Готфрида, а за Христа. После нескольких суток неустанных трудов Бульонскому все-таки удалось собрать в Ромале двадцать тысяч хорошо снаряженных и получивших огромный боевой опыт бойцов. С этой армией он двинулся на юг, имея налево от себя горы Иудейские, а направо – горы песка, покрывающие морской берег.

Аскалонская равнина с востока окаймлена холмами, с запада – плоскогорьем, где располагается мощная крепость, с многочисленным мамелюкским гарнизоном. Если бы не крайняя нужда, то крестоносцы вряд ли сунулись бы сюда из опасения заблудиться в песчаной пустыне, прикрывающей Аскалон с юго-запада. Именно здесь на краю барханов визирь аль-Афдаль и сосредоточил свою армию, почти втрое превосходящую крестоносцев по численности. Бульонский дал роздых коням, дабы атаковать арабов на рассвете. Надменный визирь был настолько уверен в своей победе, что даже не счел нужным беспокоить уставших франков ночью. Правда, дозорные арабов на быстрых как ветер конях несколько раз появлялись в поле зрения часовых, но тут же исчезали в ночи, омываемые призрачным лунным светом.

Рано утром герольды возвестили, что сражение начинается. Крестоносцы, выстроившись тупым клином и выставив в навершье самых стойких и хорошо снаряженных бойцов, медленно двинулись в сторону неприятеля. Похоже, для арабов такое построение оказалось в диковинку. Во всяком случае, какое-то время они просто наблюдали, как в их сторону движется плотная масса, отдаленно напоминающая своими очертаниями столь нелюбимое арабами животное, а именно – свинью. Наконец, аль-Афдаль опомнился и бросил на франков легкую конницу. Курды на резвых скакунах охватили клин с двух сторон и осыпали крестоносцев градом стрел. Увлекшись этой на первый взгляд почти безопасной охотой, они упустили момент, когда клин вдруг стал разворачиваться в железную стену, сметающую все со своего пути. Почти не имевшие защитного снаряжения сарацины испуганными пташками порхнули в спасительные пески, освобождая поле битвы для тяжелой конницы. Арабы, верные своей старой тактике, обычно выдвигали вперед легковооруженных бойцов, в чью задачу входило смешать строй неприятеля и с честью погибнуть в неравном бою. И только потом в сражение вступали хорошо обученные и закованные в броню всадники, решавшие исход противоборства в свою пользу. Увы, в этот раз привычная тактика не сработала. Мамелюки, облаченные в кольчуги, не успели разогнать коней. Арабские ряды оказались смяты в первые же минуты боя, визирь аль-Афдаль вынужден был покинуть невысокий холм, дабы спастись от своих же убегающих лучников. Его маневр был неправильно истолкован беками, командовавшими гвардией халифа. А вслед за гвардией ударилась в бегство и пехота, открывая франкам широкий простор для маневра. Фланги железной стены крестоносцев стали загибаться, охватывая лучших бойцов ислама удушающей петлей. Мамелюки, одержавшие во славу аллаха множество побед, дрогнули и стали осаживать коней. Почтенный аль-Афдаль понял, что битва проиграна за несколько мгновений до того, как арабская тяжелая кавалерия поворотила коней вспять. Жизнь свою визирь спас, но на его репутации победоносного полководца отныне легло несмываемое пятно.

Глава 2 Осада Латтакии.