Старфол

Делая зигзагообразные манёвры, Вальтер бодро побежал на него: чего никто не ожидал от такой в крайней степени простреленной туши с перебитыми ногами. Алексей особо не прятался, а стоя у открытых ворот, координировал действия и сам временами вёл весьма успешную стрельбу. Очумев от боли, на него нёсся мутировавший доктор, волоча за собой остатки перебитой ноги: остальные две ему успели отстрелить под корень. Это зрелище заставило бы вздрогнуть ни одного опытного вояку, но только не Строгова. В голове, несмотря на поток адреналина и разжигаемого им гнева, царил полный порядок, полковник ясно себе представлял, что он будет делать в следующие мгновения.

Строгов подпустил Вальтера поближе, чтобы не промахнуться. Когда до Вальтера оставалось всего метров пять, он послал длинную очередь в единственную оставшуюся ногу с правой стороны и, не дожидаясь, когда, туловище опарыша начнёт заваливаться в сторону перебитой ноги, сначала присел, а затем, мощно спружинив, прыгнул вперёд и вверх. На лету он отбросил автомат, вытащил свой десантный нож и, приземлившись на мягкую, колышущуюся спину червя, прямо в середину леса из качающихся шей, стал рубить головы доктора, поворачиваясь то направо, то налево, по кругу и опять налево. Широкое лезвие ножа с легкостью разрубало черепа голов, отрубала их с вибрирующих шей, нанося серьёзные увечья и своим случайным касанием. Шеи пытались бить в ответ, как змеи накручивались на руки и ноги, старались вырывать нож. Своими редкими чёрными толстыми ворсинками шеи обжигали кожу полковника и через защитный комбинезон. Соприкосновение волосков и кожи вызывало ожоги, оставляемые на ней, как после встречи с ядовитой медузой. Только ощущения жжения били по нервам гораздо сильнее, поражённые места опухали и невыносимо зудели.

Уцелевшие ноги демонического опарыша толкали туловище, пытаясь перевернуть его и придавить своим весом Алексея. Обильно поливая всё вокруг липким соком, словно стебли цветов под ураганным ветром, шеи, под напором разящих ударов, медленно опускались вниз. В конце концов остались без голов все шеи, кроме одной. Последняя, та самая, которая красовалась в очках, проявляя чудеса изворотливости, до сего времени ловко уходила от свистящей около её носа стали. Теперь оставшись одна, последняя голова доктора Вальтера поняла всю неизбежность своего конца. Так и не дождавшись подмоги, голова Вальтера подняла своё искажённое злобой лицо и заревела, перекрывая все остальные звуки машинного зала. В этом крике демон сконцентрировал вся муку, всю жажду жизни, крови и злость, наполнявшую этот, по-прежнему больной гениальностью, мозг.

Строгов сделал два шага, схватил доктора за горло, уже не обращая внимания на ожоги от впивающихся сквозь одежду жалящих паучьих ворсинок. Крик тут же перешёл в громкий, натужный хрип. Голова, как бы ни обращая внимания на самого Строгова, пыталась выкрутиться из его руки, используя свою сучью кровь, как смазку. На её беду, кровь была больше липкой, чем скользкой и всё же ей почти удалось освободиться. Так неистово пылало в изменённом разуме доктора это бессмысленное и одновременно сильное желание прожить еще несколько лишних секунд, что он боролся и на краю пропасти, надеясь на победу. Прекращая эту возню, рубящий нож под углом вошёл в шею сначала с одной, а потом и с другой стороны. Получился иксообразный заруб, линии которого пересеклись, и голова отскочила на своё же туловище. Оттолкнувшись от него, она прыгнула на пол, покатилась, собирая на себя всякий мелкий мусор и коричневую пыль.

Строгов соскочил с уже начавшего покрываться бурыми пятнами ускоренного гниения тела червя и посмотрел на голову Вальтера. Та по-прежнему, но уже без звука, продолжала разевать рот в немом крике, отчего стала похожа на глубоководную рыбу, выброшенную штормом на сушу. Строгов почувствовал усталость и апатию. Эти чувства, вместе, на одно мгновение придавили его стопудовым катком безразличия. С ног до головы он был выпачкан отвратительно воняющей густеющей на воздухе слизью, соком этой разумной многоножки и покрыт, набухшими чесоткой, ожогами. От ножа в его руке несло ещё более нестерпимым канализационным смрадом. Включённый на режим нагрева, нож не только резал, но ещё и жёг: от этого вонь, идущая от него, становилась просто невыносимой. Алексей отбросил свой нож в сторону и подобрал автомат.

Но к голове Вальтера первым подошёл не Строгов, а единственный выживший в мясорубке боя с доктором солдат, он направил на неё дуло автомата и выстрелил. Звук выстрела привёл Строгова в чувство; с нарастающей радостью опознав в повернувшемся к нему солдате Звонарёва, он подошёл к нему поближе и сказал: