Старик и ангел

Кузнецов по привычке забрел в комнату без окон, поговорил с Ирочкой о проблемах с покупкой сапог «аляска» — во-первых, их не было в продаже, во-вторых, они стоили больше Ирочкиной зарплаты в полтора раза. То есть Ирочка, конечно, раздобыла эти сапоги, похожие на замшевые валенки с подшивкой из белого каучука, но вообще ситуация с обувью была трагическая… Сергей уж было поднялся уходить, Софья Моисеевна еще не пришла, и не с кем было поговорить о публикации новой повести автора И. Грековой. Под этим псевдонимом скрывалась, как всем известно, выдающийся математик, автор основного учебника по теории вероятности Елена Сергеевна Вентцель, что придавало и без того интереснейшим и весьма острым ее литературным работам дополнительную привлекательность… И тут обнаружилось, что поговорить о литературе можно и с Ирочкой, которая, оказывается, интересовалась не только карденовскими трапециевидными сарафанами с длинной молнией «до конца» и с большим кольцом на ползунке (шутливое название — «мужчины спешат») и упомянутыми сапогами «аляска», но и текущей литературой в толстых журналах. Для приработка она перепечатывала произведения всех институтских самодеятельных сочинителей, и поэтов-песенников, и одного прозаика, брала работу и со стороны, от немногих поселковых творцов, так что была в курсе литературных тенденций и называла всех авторов, и своих личных знакомых, и общесоюзных гениев, по именам…

Словом, взял Кузнецов бутылку коньяку за четыре двенадцать, грузинского, сыру российского, рижского хлеба, и пошли они с Ирочкой в Ленкину квартиру, куда ж им еще было идти.

А Лена уехала с семинара на два дня раньше срока. Во-первых, море штормило и купаться было совершенно невозможно. Во-вторых, все перепились до потери человеческого облика, и один главный редактор, откуда-то с Урала, ночью вломился в комнату, которую Лена делила с очеркисткой из Тулы, и начал ползать по их кроватям, хватая то одну, то другую за что попало, при том что Лене как раз ничего не хотелось… И наконец, в-третьих, она познакомилась с парнем из многотиражки какого-то гиганта грузинской индустрии. «БАРЕЦ КАММУНИЗМА» — так было написано на его визитной карточке. Кроме визитки, у парня был профиль римского патриция, синие глаза при черных девичьих ресницах и отливающих оружейным металлом волосах и романтический энтузиазм — к вечеру первого дня он уже предлагал Лене ехать к его родителям в горы, знакомиться. То, что Лена была старше его почти на десять лет, нисколько Илью, Илико, пока не смущало. А Лена решила все же дать ему опомниться — пару дней безвыходно пожить в ее квартире, провериться на совместимость, как космонавты у Лема. Вот и уехали на два дня раньше закрытия. Взяли коньяку по четыре двенадцать, грузинского конечно. Ну, сыру пошехонского, какой нашелся, бородинского хлеба…

И громко открыли дверь Лениным ключом.

— Побудьте в прихожей, — вот были первые слова Кузнецова, вдруг проявившего сообразительность и хладнокровие. Илико в ответ заорал нечто по-грузински, из чего следовало, что ситуацию он понял правильно и собирается немедленно всех зарезать — включая ни в чем не повинную Ирочку, как только найдет чем. Лена тихо плакала. Ирочка дрожала и все время пыталась надеть что попало — то рубашку Сергея, то свое платье, пренебрегая бельем…

Вся эта бессмыслица продолжалась довольно долго.

Часов до семи вечера.

А к семи они были все четверо сильно пьяны, поскольку Сергей сбегал еще за двумя бутылками, уже водки. Потом попарно легли подремать, чтобы протрезветь и понять, что делать дальше.

А потом произошло именно то, что должно было произойти.

В результате чего негромко стонавший от стыда Илья на рассвете исчез — вероятно, пошел на первую электричку в Москву.

Ирочка бесшумно оделась в ванной и тоже исчезла — с тем, чтобы утром, подав заявление об увольнении, раствориться где-то в столичных пространствах.

И Сергей никогда в жизни больше ее не видел.

А они с Леной умылись, позавтракали чаем с обломками хлеба и сыра.

Да и пошли каждый по своим делам.

Роман их на этом тихо, без скандалов, кончился.

Ольга, к этому времени уже решившая, что жизнь мужа ее не касается, и интересовавшаяся только деньгами, которые он давал ежемесячно, — Ольга изумилась. Кончилась ночная работа на ЭВМ, каждый вечер Сергей лежал на диване с какой-нибудь монографией или просто со свежим журналом, иногда и работал вечером — но за столом в своем домашнем кабинете, а не черт его знает на каких конференциях, совещаниях и активах… Нельзя сказать, что это ее обрадовало, ничего хорошего от Сергея она уже давно не ждала, самый вид его вызывал у нее тяжелое раздражение. Но домоседство мужа и его явно не озаренный очередным увлечением облик придавали ей спокойствия — никуда не денется, во всяком случае, в ближайшее время.