Старик Хоттабыч

— Да, — печально отозвался Хоттабыч, — братец у меня не сахар.

— Да встаньте вы, наконец! — брезгливо обратился Волька к Омару Юсуфу, продолжавшему стоять на коленях и всё порывавшемуся поцеловать Волькину руку.

— Каковы будут твои приказания, о мой юный, но могучий господин? — угодливо спросил Омар Юсуф, потирая свои мягкие ладони и поднимаясь на ноги.

— Пока что только одно: не смей без моего разрешения покидать ни на секунду эту каюту.

— С огромным наслаждением, о мудрейший и могущественнейший из отроков! — льстиво ответил Омар Юсуф, со страхом и благоговением глядя на Вольку…

Как Волька сказал, так и было. Ни в тот день, ни на другой, ни на третий солнце не скрывалось за горизонт. Придравшись к какому-то мелкому проступку Омара Юсуфа, Волька продлил круглосуточное пребывание дневного светила на небе вплоть до особого распоряжения. Только узнав от Степана Тимофеевича, что «Ладога» наконец вступила в широты, где день на короткое, правда, время, но всё же уступит место ночи, Волька сообщил об этом Омару Юсуфу, как об особой его милости к недостойному и сварливому джинну.

Омар Юсуф вёл себя тише воды, ниже травы, ни разу и ни на минуту не покинул каюту и покорно влез в медный сосуд, когда «Ладога» под звуки оркестра и крики «ура» пришвартовалась наконец к той самой пристани Архангельского порта, от которой она отчалила ровно тридцать дней назад.

Конечно, Омару Юсуфу безумно не хотелось возвращаться даже на время в медный сосуд, где он провёл в одиночестве столько безрадостных веков. Но Волька торжественно обещал выпустить его, как только они вернутся домой.

Не скроем: у Вольки, покидавшего с медным сосудом под мышкой гостеприимную «Ладогу», было очень большое искушение швырнуть его в воду. Но, не давши слова — крепись, а давши — держись. И Волька сошёл на пристань, подавив в себе минутное искушение…

Если никто на «Ладоге» ни разу не заинтересовался, по какому праву Хоттабыч и его друзья участвуют в экспедиции, то ясно, что Хоттабычу не стоило никакого труда проделать примерно такую же комбинацию и с родителями и знакомыми наших юных героев.

Во всяком случае, и родители и знакомые восприняли как должное факт отъезда ребят в Арктику, совершенно не задаваясь вопросом, какими таинственными путями они устроились на «Ладогу».

Отлично пообедав, ребята долго рассказывали своим близким, почти не привирая, о различных своих приключениях в Арктике, но благоразумно не упоминали о Хоттабыче. Только Женя, увлёкшись, чуть не проболтался. Описывая вечера самодеятельности, происходившие в кают-компании во время туманов, он сболтнул:

— А тут, понимаешь, вылезает вперёд Хоттабыч и говорит…

— Что за странное такое имя — «Хоттабыч»? — удивилась Татьяна Ивановна.

— Это тебе, мама, показалось. Я не говорил «Хоттабыч», я сказал «Потапыч». Это нашего боцмана так звали, — не растерялся Женя, хотя и очень покраснел.

Впрочем, на последнее обстоятельство никто не обратил никакого внимания. Все с завистью смотрели на Женю, который ежедневно и запросто встречался с настоящим, живым боцманом.

Зато у Вольки едва не произошло несчастье с медным сосудом. Он сидел в столовой на диване, с большим знанием дела объяснял родителям разницу между ледоколом и ледокольным пароходом и не заметил, как из комнаты исчезла бабушка. Она пропадала минут пять и вернулась, держа в руках… сосуд с Омаром Юсуфом.

— Это что такое? — с любопытством осведомился Алексей Алексеевич. — Откуда ты это, мама, достала?

— Представь себе, Алёша, у Воленьки в чемодане. Я стала разбирать вещи, вижу — лежит вполне приличный кувшин. Пригодится для наливок. Его только почистить надо, уж больно он позеленел.

— Это совсем не для наливок! — побледнел Волька и выхватил сосуд из бабушкиных рук. — Это меня просил помощник капитана передать его знакомому. Я обещал сегодня же снести.

— Очень занятный сосуд! — одобрительно отозвался Алексей Алексеевич, большой любитель старинных предметов. — Дай-ка, Воля, посмотреть. Эге, да он, оказывается, со свинцовой крышкой! Интересно, очень интересно…

Он попытался открыть сосуд, но Волька ухватился за кувшин обеими руками и залепетал:

— Его нельзя открывать!.. Он даже вовсе не открывается… Он совсем, совсем пустой… Я обещал помощнику капитана не открывать… чтобы винтовая нарезка не испортилась…

— Скажите пожалуйста, как он разволновался!

— Ладно, бери эту посудину на здоровье, — сказал Алексей Алексеевич, возвращая сыну сосуд.

Волька в изнеможении уселся на диван, крепко прижимая к себе страшный сосуд. Но разговор уже больше не клеился, и вскоре Костыльков-младший встал со своего места и, сказав как можно непринуждённей, что он пойдёт отдавать кувшин, почти бегом покинул комнату.

— Только смотри не задерживайся долго! — крикнула ему вдогонку Светлана Александровна, но его уже и след простыл.

LXI. К чему приводят иногда успехи оптики

На берегу Вольку давно уже ждали Женя и Хоттабыч. Кругом было тихо. Необъятное ночное небо простиралось над головами наших друзей. Полная луна лила с высоты неживой, голубоватый свет.