Старик Хоттабыч. Голубой человек

За два дня до перевода его вызвали на свидание.

IV

- Антошин! - распахнул дверь его камеры надзиратель. - Пожалуйте на свидание. До вас пришла ваша невеста и при ей какая-то рыженькая малюточка.

«Рыженькая малюточка» - это, конечно, Шурка. А вот кто объявился его невестой? Неужели Дуся?…

Полутемная комнатка свиданий, разрезанная на две части двумя частыми металлическими сетками. По ту сторону сеток Шурка и какая-то молодая женщина. Боже мой, да это ведь Феня! Ну и отчаянная же девчонка!… Прет прямо на рожон!… Сказать бы ей несколько слов насчет ненужного риска. Нельзя: рядом с Феней - жандармский подпоручик. Прислушивается, сукин сын… Надо разыгрывать перед ним влюбленного жениха.

- Фенечка, дорогая, здравствуй! - говорит он ей. - Молодец, что навестила! И ты, Шурбчка, здравствуй!… Ишь как вымахала за несколько месяцев! Совсем большая!

- Она теперь служащий человек, - говорит Феня и гладит Шурку по голове. С пасхи в ученицах у мадам Бычковой. Делов у нее по горло. Насилу отпустили. Ефросинья Авксентьевна еле выпросила: будто бы дед Шуркин помирает… А то бы не отпустили…

- А твои как дела, Фенечка?… Как Дуся?

Феня с Шуркой молча переглядываются. Потом Шурка тихо говорит:

- Умерла Дуся.

- Умерла?! Когда?! Каким образом?… Ужас какой!…

- Уже пятый месяц, как померла, - уклончиво, не глядя Антошину в глаза, объясняет Феня. - Простудилась и померла… Велела тебе на память цветок передать… Гераньку… Вот эту самую гераньку…

Шурка показывает Антошину из-за сеток что-то красненькое, мятое.

- Мы тебе, Егорушка, гостинцев принесли. Тебе через контору передадут, говорит Феня.

- И гераньку тоже, - шепотом подсказывает ей Шурка.

- И гераньку тоже, - повторяет вслед за Шуркой Феня.

- А как родители, Шурочка?

- А они живые. Что им сделается… Здоровые, кланяются… Тебе мамка на дорогу пирогов напекла. С мясом и с рисом. Вкусные. Тебе через контору передадут.

- Спасибо. А нюхательного табачку?

- Через контору передадут. Смех берет, что ты табак нюхаешь… Ровно дед какой? - смеется Щурка.

- А я уже совсем не молодой, - шутит ей в ответ Антошин. - Скоро на кашу переходить буду. Уже зубы не те… А книжки ты читаешь, Шурочка?

- Я сейчас, Егор, занятой человек.

- А ты все равно читай. Как только свободная минутка, ты сразу книжку в руки и читай.

- А я и читаю! - победоносно подмигивает Шурка, довольная, что ей удалось разыграть Антошина. - Что я, дура, что ли, чтобы не читать! Я читаю. Мне Полина, если хочешь знать, такую сказку достала, умереть мало! Будто бы Иван-царевич отправляется в дальние-предальние страны искать Жар-птицу, а ему навстречу…

- Шурочка, - останавливает ее Феня, - В другой раз расскажешь, У нас же времени в обрез.

- Вот дуреха так дуреха! - ругает самое себя Шурка. - Совсем я забыла! Тебе же Полина кланяется… Она говорит, - тут Шурка не выдержала, прыснула. Она говорит, ты умный и интересный!.

- Я на тебя, Фенечка, знаешь как надеюсь! - перебивает ее Антошин, чувствуя, что краснеет, как мальчишка. - Ты ведь у меня умница… Я верю, что ты за какое дело возьмешься, не отступишься уже от него…

- Не отступлюсь, Егорушка, - обещает ему, Феня. Ояа прекрасно поняла, на что Антошин, намекает, но, чтобы сбить с толку жандарма, добавляет: - Варежка тебе будут первый сорт, теплые, красивенькие и сразу две пары, и обе пары одинаковые: теряй, не хочу.

- Спасибо, Фенечка, - говорит Антошин. - А если тебе не хватит шерсти хорошей, иди к тому дядьке лысому на Толкучий рынок, аккурат возле самых Никольских ворот. Он тебе поможет подобрать подходящую… И недорого возьмет.

Про Толкучий рынок и шерсть тоже сказано специально для жандарма. Феня понимает, что Антошин советует ей не терять связи с Лысым, то есть с его тезкой, студентом Георгием Сидельниковым.

- Не люблю я лысых! - на всякий случай смеется Фенл. - Нам девушкам, больше кудрявые нравятся… вроде тебя.

Теперь они смеются все трое. Шурка, та прямо до слез. Вытерает глаза, и тут Антошин замечает, что указательный палец ее левой руки забинтован чистой тряпицей.

- Эге - говорит он, - да у тебя что-то с пальцем приключилось!

- А это она… - начинает Феня.

- Не надо, Фенечка! - всполошилась Щурка. - Ой, Фенечка, миленькая, хорошенькая, ну не надо!

Она готова от смущения провалиться сквозь пол.

- Ну чего ж тут, Шурка, такого особенного, чтобы стесняться? - смеется Феня. - Какая я тебе Щурка! - переходит Шурка от обороны к нападению, - Я уже большая. Сама говоришь, служащий я человек, а ты все «Шурка» да «Щурка»!

- А чего ж тут Александра Степановна, такого скрывать? - подтрунивает над нею Феня. - Дело житейской. С каждым может случиться.

«Александра Степановна»!

Антошина словно током ударило: какое удивительное совладение!… Шурка это Александра, а если ее но отчеству, так конечно, же она Степановна… И та Александра Степановна как-то раз шутила, что она родом сапожниикого классу…

Он пытливо, по-новому вглядывается в густо порозовевшее лицо вконец смутившееся девочки: похожа!… Очень похожа!… Во всяком случае, безусловно есть что-то общее, Это она - Александра Степановна Беклемишева (по мужу) но еще ребенок!…