Старики

Зверодер, Донлон, младший капрал Статтен, Хэррис и все остальные не произносят ни слова. Всех отпустило, все рады остаться в живых. Все они до смерти меня ненавидят, но знают, что я был прав. Я их сержант, они мои рядовые. Они доложат, что Ковбой погиб от пули снайпера, но меня они видеть перестанут, я стану человеком невидимкой.

– По коням.

Отделение отвечает на команду, взваливают на себя снаряжение, которое шлепает о тела и позвякивает. Кряхтят, ворчат, и вот уже Кабаны готовы к выдвижению.

Внимательно гляжу на их лица, затем говорю:

– Нихрена себе, Ковбой прям как мусорный мешок с объедками после барбекю в Обществе ветеранов американских зарубежных войн. Нет, против мертвецов я ничего не имею. Блин, у меня ведь и друзья среди них есть!

Тишина. Все уставились на меня. Живее я никогда себя не чувствовал.

Semper Fi, дорогие мама и папа, Semper Fi, мои волчата. Откат – п...ц всему.

Они поправляют снаряжение, чтобы удобнее было тащить.

Ждут команды. Я подбираю перепачканный в глине «стетсон» Ковбоя.

Машу рукой, и отделение выдвигается, идет обратной дорогой по тропе.

Никто не болтает. Мы слишком устали, чтобы сейчас болтать, шутить, обзывать друг друга всякими нехорошими словами. Слишком жарко было сегодня, слишком много протопать пришлось. Свою долю кустов и деревьев во вьетконговских джунглях мы на сегодня настреляли, а сейчас мы до смерти устали.

Мы закутываемся в нежную дымку фантазий всех сортов и зачеркиваем еще один день на стариковских календарях. Нам не терпится добраться до предстающих перед нами как мираж прелестей: горячий душ, холодное пиво, доза «Кока-Колы» («c Кокой дела идут лучше!»), сочные стейки, письмо из дома, момент личной жизни в уединении, чтоб елду помять, воодушевляясь при этом затертыми фотографиями любящих жен и подруг, которые остались в Мире.

Но душ будет холодным. Пиво (если будет) – горячим. Никаких стейков. Никакой Колы. Письма (если придут) будут не от подруг. В письмах из родной Америки, таких же как полудюжина тех, что я таскаю в рюкзаке так и не распечатав, будет написано: Пиши почаще будь осторожен если там тяжело купили подержанную машину что за дневник маме делают уколы по телевизору ничего хорошего не пиши грустных писем может вышлешь полсотни баксов новую мебель для гостиной за кольцо друган она беременна будь очень осторожен пиши чаше и так далее, и так далее, до тех пор пока тебе не покажется, что развернул письмо – а это «Дорогой Джон»[38] от всего этого проклятого мира.

Топаем обратно по прежней тропе.

Там, на высоте, Бедный Чарли, наш братан, снова посмеется над нами, ну или просто улыбнется в честь встречи.

Снова погружая мысли в ноги, вкладываем все силы в следующий шаг, потом еще шаг, еще всего один лишь шаг... Мы изо всех сил пытаемся не думать о важном, изо всех сил пытаемся не думать о том, что халявы не будет, и что до дома еще ой как далеко.

Именно так.

Я машу рукой, и Зверодер становится в голове колонны.