Старики и Бледный Блупер

Я усаживаюсь на своей тростниковой циновке и рисовым серпом вырезаю себе новую пару сандалий «Би-Эф Гудрич». Разрубаю кусок покрышки от колеса грузовика, найденный Джонни-Би-Кулом среди остатков трехосника, подорвавшегося на мине на дороге.

Совершенно неожиданно меня сбивает с ног толчок от ударной волны, и в Землю попадает черная комета.

Небеса рушатся, и весь мир разрывается на куски. Я чувствую себя как салага в Кхесани под первым серьезным обстрелом. От артиллерийских снарядов земля не подпрыгивает — таких больших нигде не делают. Это «Дуговая лампа», налет B-52.

Озерные бомбы падают с высоты пять миль,[224] с боинговских стратегических бомбардировщиков «Стратофортресс», которые летят так высоко, что их даже не слышно, по три самолета в группе, и каждая несет на борту 60 тонн фугасок. Американские бомбардировщики разносят тропу Хо Ши Мина в щепки, обращая в пар тиковые деревья, высокие как нью-йоркские небоскребы и старые как сам Иисус Христос. Бомбовый налет оставляет после себя полосу испещренной воронками, опустошенной земли с милю длиной. Когда могучие силы раскалывают громадные звуковые глыбы, звуки падающих на землю бомб накладываются друг на друга, сливаясь в раскатистый гром, который уже не просто звук, но каменная стена шума, движущаяся по поверхности земли как железный ледник, и этот рев, несущийся со скоростью звука, способен вырвать из человека барабанные перепонки с расстояния в тысячу метров.

Я истошно кричу: «Май бай гиак май!» — «Американские воздушные пираты!»

Бегу к семейному бомбоубежищу. Но вижу Джонни-Би-Кула, который пытается затащить своего буйвола в буйвольское убежище. Я останавливаюсь помочь, потому что знаю, что Джонни-Би-Кул — такой упрямец, что в семейное бомбоубежище не залезет до тех пор, пока его буйвол не окажется в безопасном месте.

Буйвол тоже упрям, неповоротливый гигант, который на вид туп невероятно, совсем как алабамская корова — если бы коровы там обладали сложением динозавра. Джонни-Би-Кул тянет буйвола за медное кольцо в носу, а я тем временем пинаю черно-серого монстра в зад.

Мы кряхтим и пыхтим.

Девственный леса целыми акрами взлетают над горизонтом.

В конце концов я провожу ускоренный сравнительный анализ весов и габаритов и хватаю в охапку Джонни-Би-Кула. Я поднимаю его и тащу в семейное бомбоубежище, а он дрыгает ногами и вопит.

Сонг дожидается нас у семейного бомбоубежища. Она говорит: «Заходи, Баочи, брат мой. Подруга моя рожает и хочет, чтоб ты был здесь».

В семейном бомбоубежище лежит Боевая Вдова, у нее схватки. В убежище, освещенном четырьмя керосиновыми лампами, пахнет спиртом. Парашют маскировочной раскраски растянут под потолком тесного помещения. Боевая Вдова лежит на спине на матраце, набитом соломой.

Боевая вдова мычит от боли, кровь течет. Она похожа на человека с брюшным ранением. Бодой Бакси принимает ребенка, в ассистентах у него Метелочница.

Боевая Вдова замечает меня. Даже во время самых жестоких приступов родовых схваток она прожигает меня взглядом, глядит на меня с яростью и светится от гордости. Взгляд ее черных глаз говорит мне, что с ней ничего не смогли сделать Черные Винтовки, которые запихивают лампочки во влагалища вьетнамских женщин и раздавливают их, чтобы женщины не смогли рожать малышей-вьетконговцев. Она снова стонет, глотая крик. Истекает потом. Ребенок начинает выходить.

Боевая Вдова не отрывает от меня глаз, наполняя содрогающийся тоннель радостью, которой полны ее глаза. Пока бомбы весом с тонну каждая вытрясают пыль из крыши убежища, Боевая Вдова с кряхтеньем продвигает своего малыша-вьетконговца навстречу миру, дюйм за дюймом, по-прежнему глядя на меня, сражаясь со мною с помощью своей утробы, сжимая в руке с побелевшими костяшками пальцев маленький белый гипсовый бюст Хо Ши Мина. В другой руке она держит игрушечный бамбуковый автомат, который вырезал Дровосек.

Джонни-Би-Кул влажной тряпкой вытирает Боевой Вдове лицо, потом выжимает несколько капель воды ей на губы.

Сонг присаживается рядом с подругой, пытаясь ее поддержать. Сонг вся дрожит. Она качается взад-вперед, дожидаясь, когда прекратится грохот бомб с B-52. Ее черные пижамные брюки грязны — Сонг обмочилась.

Трогая Сонг за плечо, спрашиваю: «Косо кхонг?» — «Страшно?» Сонг поднимает глаза, улыбается, кивает.

Черные Винтовки застрелили мужа Боевой вдовы, поэтому она встала на его место в строю. Рождение этого ребенка означает, что вместо одного бойца Фронта она предоставила двоих. И для всего рода это важное событие; этот ребенок — будущее деревни.

Издав яростный восторженный хрип, Боевая Вдова выстреливает в меня малышом-чиенси как лоснящейся розовой миной из миномета.

Малыш делает вдох и начинает плакать. Сонг говорит: «Мальчик родился!»