Старики и бледный Блупер

Вернемся ли мы назад, зависит от быстроты реакции и сообразительности человека, выступающего в роли приманки для снайперов. Глаза Алисы умеют замечать зеленые жильные растяжки, усики «Попрыгуньи Бетти»[118], крохотные толкатели, рыхлую почву, раздавленные ногами растения, человеческие следы, брошеные обрывки оберточной бумаги и даже пресловутые ямы-ловушки с заостренными бамбуковыми кольями на дне. Уши Алисы могут уловить необычное затишье, слабое бряцанье снаряжения, шлепок мины, выбрасываемой из минометной трубы, или клацанье досылаемого затвора. Опыт и звериные инстинкты подают Алисе сигнал, когда он видит маленькую и плохо замаскированную мину-ловушку, которую специально поставили на тропе так, чтобы мы сразу же ее нашли и свернули, наткнувшись на более страшную мину. Алиса знает, что больше всего потер у нас — из-за мин-ловушек, и что во Вьетнаме почти все мины-ловушки устроены так, чтобы их жертвы сами становились причиной своей смерти. Он знает любимые уловки противника: где он предпочитает устраивать засады, где обычно прячутся снайперы. Алисе знакомы сигналы, которые противник оставляет для своих друзей — лоскуты черной материи, треугольники из бамбуковых палок, особым образом уложенные камни.

Алиса глубоко постиг душу хитроумного народца, привыкшего бороться за выживание в этом темном лесу — стойких бойцов, непривычно крохотных призраков с железным стержнем внутри, бронзовыми яйцами, невыразимым мужеством и полным отсутствием совести. Это на вид они маленькие, но дерутся в полный рост, и пули их не меньше наших.

Ходят слухи, что многие из тех морпехов, что по своей воле становятся в голову колонны, подсознательно желают умереть. Некоторые хотят почувствовать себя героями, ну, а если ты весь выход прошел в голове, да еще и жив остался — ты и в самом деле герой. Некоторые ребята сами себе охренели до такой степени, что им уже наплевать и на то, что они сами творят, и что с ними вытворяют. Но Алиса ходит в голове, потому что балдеет от того, что он в центре внимания. «Само собой, страшно, — сказал он мне однажды, когда мы выкурили где-то по тонне дури на каждого. — Но я стараюсь этого не показывать». Алисе нужны именно такие моменты, когда он имеет возможность заглянуть туда, что он сам называет «по ту сторону».

Алиса замирает. Правая рука сжимается в кулак: «Внимание!»

Все органы чувств Алисы включаются на полную. Он выжидает. Невидимые птицы мечутся с дерева на дерева. Алиса усмехается, прячет в ножны мачете, поднимает на плечо гранатомет М79. «Блупер» похож на игрушечное охотничье ружье — такой он уморительно маленький.

Вековые деревья молчат, они — как зеленый нефритовый храм с колоннами из красного дерева по двести футов в высоту, со сросшимися корнями, переплетенными ветками, с толстыми чешуйчатыми лианами, которые обвивают непоколебимые стволы.

Адреналин ударяет в голову.

Алиса пожимает плечами, опускает гранатомет, поднимает вверх два больших пальца — его обычный знак «Чисто!». Он словно говорит нам: «Я крут настолько, что даже ошибаюсь по делу».

Правая рука Ковбоя снова рассекает воздух, и мы, поправив навешанное на нас снаряжение так, чтоб поменьше резало, двигаемся дальше, бурча себе под нос и ругаясь. Наши мысли снова уплывают в эротические сны о торчащих сосках Мэри-Джейн Гнилописьки и в Мечту о великом пореве дома, в черно-белое любительское кино, в котором наши воспоминания несколько отличаются от того, как все было на самом деле, к ярким акварельным картинкам славного дня вылета домой, дата которого обведена красным кружком на календаре любого старика. Она у каждого своя, но смысл ее един для всех — «Домой!».

Алиса снова останавливается. Его рука в перчатке дотягивается до огромной желтой орхидеи и вырывает ее из сплетений лиан. Став по стойке «смирно», Алиса вставляет жирный, сочный стебель в кожаную петлю на своем жилете из шкуры бенгальского тигра. Спереди на жилете эти петли пришиты в несколько рядов, и в них болтаются две дюжины гранат для М79.

Алисина синяя холщовая хозяйственная сумка болтается у него на плече. Сумка вся испещрена картинками, автографами, похабными рисунками и человечками — по числу убитых солдат противника на личном счету Алисы.

На синей холщовой хозяйственной сумке — уже начавшие выцветать черные печатные буквы: «Кабаны Дельта 1/5 Мы торгуем смертью, и если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, ибо я сам есть зло», и совсем свежая надпись «Не стрелять — старик» с пририсованной картинкой: каска на паре ботинок.

Продвигаясь по узкой тропе, Алиса мурлычет себе под нос: «Заходи — будешь сыт и пьян… к Алисе в ресторан…»

Ковбой останавливается, поворачивается, срывает с головы заляпанный перламутровый «стетсон».

— Привал.

Зеленые морпехи из зеленой машины, рассаживаемся на обочине.