Старина и новь Магриба

Поскольку Андалусия, как уже отмечалось, была частью Магриба и либо сама контролировала своих африканских соседей (X в.), либо подчинялась им (XII–XIII вв.), андалусцы нередко селились на противоположном берегу Средиземного моря. Об этом свидетельствует хотя бы упоминавшийся пример Феса IX в. Из андалусских семей, прибывших в Магриб в IX–XIII вв., вышло немало факихов (законоведов), марабутов, аристократов и дипломатов. К их среде принадлежал и родившийся в Тунисе, но имевший поместья в Андалусии великий арабский историк Абд ар-Рахман Ибн Халдун, служивший и в Гранаде, и в Фесе, и в Тлемсене, и в Каире. В Фесе закончили свои дни такие великие андалусцы, как философ Ибн Рушд (1126–1198), писатель и везир Ибн аль-Хатиб (1313–1374) и многие другие. Лучшая часть образованной элиты Магриба состояла из андалусцев.

В Магрибе, как и в Европе, высоко ценились андалусская поэзия и музыка, философия и медицина, архитектура и ремесло, славившееся выделкой боевых доспехов, нарядных тканей, вооружения, керамической посуды, украшений и других предметов из стекла, слоновой кости, кожи и драгоценных камней. Во всех отношениях, кроме военной мощи, Андалусия обогнала Магриб, так что, «если бы не. Андалусия, никто и не упомянул бы о Магрибе, который так и остался бы в неизвестности», — сказал андалусский писатель XII в. Шакунди. Чувство превосходства андалусцы долго сохраняли еще и после того, как сама Андалусия перестала существовать.

Под напором реконкисты (отвоевания), постепенно возвращавшей в руки христиан земли Пиренейского полуострова, андалусцы стали массами переселяться в страны Магриба. Однако большая их часть оставалась под властью христиан, сохраняя арабский язык и религию ислама. Как уже отмечалось, по-арабски говорили и многие христиане, в частности мосарабы. Поэтому в отвоеванных новых владениях короля Кастилии и Леона Альфонса VI Храброго (1065–1109), например, чеканилась монета с арабскими надписями, которые короля именовали «эмиром католиков», а папу римского — «имамом церкви Христа». Мусульман на территории христианских государств Испании стали называть мудехарами (от арабского «мудажжан» — «прирученный»). Они играли значительную роль в экономике и культуре (стиль «мудехар» в испанской архитектуре, искусствен ремеслах сохранялся до XVIII в;, сочетая в себе андалусские и испанские элементы). Мудехары были искусными мастерами и монополизировали многие ремесла. Включиться в жизнь Испании им было нетрудно, так как в те времена испанцы и андалусцы, по мнению ряда ученых, «чувствовали себя единым народом».

Однако падение последнего андалусского эмирата — Гранады — в 1492 г. изменило положение. В 1502 г. мусульманам Гранады было предложено либо покинуть страну, либо перейти в христианство. Многие крестились, но втайне продолжали исповедовать ислам. Остальные уехали. В 1525–1526 гг. насильственно были обращены в христианство мудехары ранее завоеванных испанцами областей. Мусульман в Испании не осталось, так как все они стали морисками (мавританскими христианами), за исключением тех, кто предпочел изгнание. Преследования и притеснения морисков вызвали их восстание в 1568–1570 гг. После его жестокого подавления 100 тыс. морисков были изгнаны. Тем не менее в стране их оставалось еще около 500 тыс., особенно много в процветавших приморских областях. Они составляли 20 процентов жителей Арагона и 33 процента — Валенсии.

Стремясь поправить финансовые дела разоренного бесконечными войнами королевства за счет конфискации имущества морисков, испанский монарх Филипп 111 окончательно изгнал их из страны в 1609–1614 гг. под предлогом неверности христианству и тайного сообщничества с нападавшими на Испанию турками и магрибинцами. В Испании осталось не более 9 —10 тыс. бывших морисков, признанных «верными» католичеству и королю, а также отобранные у морисков дети до 4 лет (в одной Валенсии — 2400 детей), отданные в христианские семьи. Все остальные лишились родины. Эта мера почти полностью подорвала промышленность и ремесла в Испании, экономика которой понесла значительный ущерб.

В основном андалусцы (мудехары, еще говорившие по-арабски до XV в., и мориски, изъяснявшиеся в XVI в. уже на «арабизированном» жаргоне испанского языка) переселились в Магриб. Однако и здесь они оказались столь же неассимилируемыми, как и у себя на родине, ибо, по словам шотландского арабиста Монтгомери Уотта, «их культура была общей материальной культурой Испании, мусульманской настолько же, насколько христианской». Об этом свидетельствует и их тайная литература «альхамиада» («варварская», от арабского «аль-аджам» — «варвар», «иностранец»), которая писалась арабской вязью, но на жаргоне морисков в конце XV — начале XVII в. Это и способствовало тому, что, по мнению М. Уотта, в Магрибе кое-где «по сей день сохранились отдельные мусульманско-испанские черты».