Старинные рождественские рассказы русских писателей. Сборник

Не вполне сознавая, что я хочу делать, я бросился к ней. Но в то самое мгновение, как я был около кресла, я увидел пред собой образ другого человека. Это было так неожиданно, что я замер, как в столбняке. Потом мне представилось, что предо мной стоит громадное зеркало. Тот, другой человек, был верным повторением того, чем был я. Он тоже был одет в черный сюртук, и у него тоже была на груди ленточка Почетного легиона. Но еще чрез мгновение я понял, что это он, чей образ я украл и кто из-за могилы пришел защитить свою жену. Тогда колючий ужас пробежал по всем моим членам.

Несколько секунд мы стояли друг против друга пред креслом, в котором без чувств лежала оспариваемая нами женщина. Я не мог пошевелиться. И вот он, этот призрак, тихо поднял руку и погрозил мне.

Я после участвовал в Турецкой кампании. Я видал смерть и все, что считается страшным. Но того ужаса, который владел мною тогда, я не испытывал никогда более. Эта угроза выходца с того света остановила биение моего сердца и движение крови в моих жилах. На миг я сам был почти мертвецом. Потом, не глядя, я бросился к двери.

Держась за стены, шатаясь, не заботясь о том, как громко раздаются мои шаги, я добрался до своей комнаты. У меня не хватило мужества посмотреть на портрет, висевший на стене. Я бросился ничком на постель, и какое-то черное оцепенение пригвоздило меня к ней.

Я очнулся на заре. Я был все в той же чужой одежде. С мучительным стыдом я снял ее и повесил на свое место. Одевшись в свой мундир, я отыскал Матвея и сказал, что уезжаю тотчас. Он, по-видимому, нисколько не удивился. Горничную Глашу я спросил, спит ли барыня. Та ответила мне, что «почивают покойно». Это меня ободрило. Я попросил передать мои извинения в том, что уезжаю, не простившись, и ускакал.

Чрез несколько дней после я был с товарищами у Елены Григорьевны. Она приняла нас с обычной приветливостью. Ни одним намеком не напомнила она мне об этой ночи. Для меня и до сих пор остается тайной, поняла ли она, что произошло тогда.

1904

Василий Брусянин ( 1867–1919 ) Мать

Свечи на елке догорали и потухали… Особенно долго почему-то догорала одна свечка, бледно-розовая, а дети кричали:

— Мама! Мама!.. Смотри, розовая свечка не хочет тухнуть!!!

Анна Николаевна улыбнулась с печалью на глазах и подумала: «Да, деточки мои, и у меня в душе розовая свечечка не хочет тухнуть!..»

Она хотела сказать то же самое детям, но воздержалась: разве же они поймут то, что у нее на душе?..

Обуглившийся фитиль розовой свечки перегнулся, упал на еловую ветку и потух… Анна Николаевна вздохнула, и сердце ее сжалось от какой-то внутренней непонятной боли.

Старшая дочь Анны Николаевны Наденька тоже вздохнула, придвинулась к матери, обвила ее шею руками и тихим, робким голосом прошептала:

— Мамочка, ты говорила, что папа приедет, когда зажгут елку, а он не приехал…

К Анне Николаевне и Наденьке подошел и Сережа, светлокудрый мальчуган с серыми глазами. Он пристально и испытующе посмотрел матери в глаза и ждал ответа.

— Милочки мои, вероятно, папе нельзя было, вот он и не приехал…

И краска стыда залила щеки матери: она лгала, но надо было лгать, надо было и от детей скрывать точные сведения об отце.

— А когда же он приедет? — капризным голосом допытывался Сережа, и на глазах его навернулись слезы.

— Скоро, милые, он приедет… скоро… Идите спать… пора… Няня расскажет вам сказочку, а завтра мы поедем на елку к Юре и Юле… помните таких маленьких деточек…

Анна Николаевна долго еще говорила об Юре и Юле, вспоминала о минувшем лете на даче в Финляндии, говорила о море и о горячем песке, по которому все они ходили босыми ногами…

Она отвлекла внимание детей от жгучего, страшного вопроса об отце, и те успокоились, покорно выпили по кружке молока и ушли с няней в детскую.

Анна Николаевна поцеловала детей в постели, прикрыла их одеялами, а старая няня уселась у детских кроваток и тихим и ласковым голосом начала сказку — красивую фантастическую выдумку, не похожую на жизнь с ее серыми, бледными днями и темными, непогожими ночами.

Анна Николаевна и сама готова слушать эту сказку-выдумку, чтобы забыть о жизни, но простое старческое лицо няни смутило ее. В самом деле, разве же может эта простая женщина успокоить ее своей сказкой?

Она осторожно притворила дверь в детскую и тихо прошла через столовую в кабинет мужа.

Недавно здесь горели на елке свечи, яркими бликами играя по позолоте елочных украшений. В комнате было светло и весело. Няня играла на гармонике «казачка», а Наденька и Сережа плясали. Она сидела в большом кресле у стола мужа и читала газету.

Пестрый газетный листок с пестрыми фактами жизни не овладел ее вниманием. Она всматривалась в темное окно, видела перед собою стол таким, каким он был и в рождественский вечер прошлого года, когда ее муж был еще дома.