Стархэвен

Музыка меняется. Теперь Сигмунд окружен плотной стеной мощных звуков. Картина звезд становится интенсивней. Благословитель направляет внимание Сигмунда то на одну группу звезд, то на другую, убеждая его слиться с галактикой.

— Гонада — не Вселенная, — бормочет он. — За этими сияющими стенами лежит бесконечное пространство, являющееся Богом. Пусть он поглотит вас и исцелит. Поддайтесь ему, поддайтесь!

Но Сигмунд не в состоянии поддаться. Он спрашивает, не даст ли благословите ль ему какого-нибудь наркотика, вроде мультиплексина, который помог бы ему открыться вселенной. Но благо-словитель явно глумится над ним:

— Каждый в состоянии достичь Бога без помощи химикалиев. Надо только пристально смотреть. Созерцайте. Всматривайтесь в бесконечное, вникайте в божественные узоры. Задумайтесь над равновесием сил, над красотами небесной механики. Бог внутри и снаружи нас. Поддайтесь ему, поддайтесь! Поддайтесь…

— Я не ощущаю ничего, — говорит Сигмунд. — Я заперт внутри самого себя.

В тоне благословителя появляются нотки нетерпения, словно он хочет сказать: “Это нехорошо! Почему вы не в состоянии открыться? Ведь это вполне приличный религиозный обряд”.

Но обряд не действует. Спустя полчаса Сигмунд садится, тряся головой. Глаза его устали от пристального созерцания звезд. Он не в состоянии совершить мистический прыжок в бесконечность.

Он подписывает кредитный перевод на счет благословителя, благодарит его и выходит из церкви. Наверное, Бог сегодня находится где-то в другом месте.

Утешение от утешителя — светская терапия, чьи методы в основном покоятся на регулировании метаболизма. Сигмунд страшится этого визита; он всегда считал тех, кому надлежало идти к утешителю, дефективными, и то, что он окажется среди них, больно ранит его. Но он обязан покончить с этим внутренним беспорядком. И Мэймлон тоже настаивает.

Утешитель, к которому он приходит, удивительно моложав, наверняка, не старше тридцати трех лет, с узким бесцветным лицом и неприятным замораживающим взглядом. Он определяет причины недуга Сигмунда чуть ли не раньше, чем тот их описывает.

— А когда вас пригласили на пирушку в Луиссвилль, — спрашивает он, — какой эффект произвело на вас то, что ваши идолы оказались совсем не такими людьми, как вы о них думали?

— Это меня опустошило, — отвечает Сигмунд. — Все мои идеалы, мои направляющие ценности рухнули. Мне тяжело было видеть их такими разнузданными. Никогда не представлял себе такого, что они вытворяли. Я думаю, что с этого и начались все мои беды.

— Нет, — говорит утешитель, — от этого беда просто вырвалась наружу. Беда была уже раньше. Она таилась глубоко внутри вас и только ждала толчка, чтобы обнаружиться.

— Как же мне совладать с ней?

— Сами вы не справитесь. Вас подвергнут терапии. Я передам вас психотехникам. К вам применят процессы активной регулировки.

Но Сигмунд боялся изменений. Они положат его в бак и предоставят ему плавать в нем дни, а то и недели, пока ему будут поласкать мозги разными чудовищными препаратами, нашептывать лекции, делать массаж его больного тела и менять впечатления в его мозгу. И он выйдет от них здоровый, стабильный и… другой. Это будет совсем другая личность. Его прежняя индивидуальность будет утрачена вместе с душевной болью. Он вспоминает женщину по имени Аура Хольстон, которой по жребию выпало переселиться в новую гонаду 158 и которая не желала переезжать, но тем не менее психотехники убедили ее в том, что покинуть родной город не так уж и плохо. И вернулась она из бака послушной и безмятежной, растением вместо неврастенички.

Нет, думает Сигмунд, это не для меня. Ведь это окажется так же и концом его карьеры. Луиссвилль отвергнет человека, у которого был кризис. Для него подыщут какой-нибудь средний пост, какую-нибудь тепленькую работу в Бостоне или Сиэтле и тут же забудут о некогда многообещающем молодом человеке.

Каждую неделю Монро Стивису подается полный доклад по активным регулировкам. Он, конечно же, расскажет Шоуку и Фрихаусу: “Вы слышали о бедняге Сигмунде? Две недели в баке! Какое-то нервное потрясение. Жаль, жаль! Придется с ним расстаться”.

НЕТ!

Что же делать? Утешитель уже заполнил направление и зарегистрировал его в одном из блоков компьютера. Искрящиеся импульсы нервной энергии текут по информационной системе, неся его имя. Психотехники на 780-м этаже запланируют для него время, и скоро экран скажет ему час его явки. И если он не пойдет туда сам, за ним придут. Роботы с мягкими каучуковыми подушечками на верхних конечностях поведут его, подталкивая вперед.

НЕТ!

Он расскажет Рее о своем затруднительном положении. Никто, кроме Реи, еще не знает об этом, даже Мэймлон. Он доверяет Рее все свои самые тайные помыслы.

— Не ходи к техникам, — советует она.

— Но приказ уже отдан.

— Отзови его.

Он смотрит на нее так, словно она порекомендовала ему снести Чиппитскую гонадскую констеляцию.

— Изыми его из компьютера, — говорит она ему. — Уговори кого-нибудь из обслуживающего персонала сделать это для тебя. Используй свое влияние. Никто этого не обнаружит.

— Я не могу.