Стародубская война (1534—1537). Из истории русско-литовских отношений

«Память» Д. Загрязскому:	Летописец начала царства:
«И в Молодечне воеводы наши ноугородцкие сошлис(я) с нашими воеводами, которые шли от Смоленска и, зшедшись, наши воеводы шли и воевали городы и места к Вильне и пришед, сами стояли за сорок верст от Вилны и людей нашых посылали воевати, и нашы люди воевали от Вилны за дватцат(ь) верст, а иные за пятнатцать верст» 252.	«И сошлися великого князя воеводы во едино место в Молодечьну и, воевав Молодечьну, пошьли к Вильне и стали от Вильны за четыредесят верст, а людей великого князя воеводы розослали воевати 253около Вилны, и люди великого государя воевали от Вильны за пятнатцать верст» 254.

Эти данные позволяют уточнить ряд моментов. Во-первых, можно полагать, что центром соединения московской и новгородской ратей, где сошлись главные воеводы, была Молодечна, но, поскольку соединение должно было происходить по полкам (большого с большим, передового с передовым и т.п.) ²⁵⁵, а разные полки размещались, очевидно, в разных селах, это и вызвало разноголосицу в источниках. Во-вторых, проясняется вопрос о расстоянии, на которое русские воеводы подошли к литовской столице: «большие» воеводы стояли в 40 верстах от нее, а в непосредственной близости от Вильны действовали «легкие» воеводы, подходя к столице на 15—20 верст.

Поскольку посполитое рушение было осенью распущено, Литва оказалась беззащитной перед этим вторжением. Получив от пограничных наместников известия о приближении московских войск, Сигизмунд первого февраля 1535 г. разослал по поветам листы, «абы на службу земъскую ехали против Москвы»; король велел своим подданным «жадного року не ожидаючы», сразу по получении этого королевского листа ехать к месту сбора — Молодечне, под начало гетмана Ю. Радзивилла ²⁵⁶. Но напрасно гетман с панами-радой ожидали ополчения в Молодечне — шляхта на службу не ехала, не помогали и угрозы короля, а тем временем литовские владения терпели все больший урон от неприятеля ²⁵⁷. Ваповский пишет, что московиты «направились бы прямо к Вильне, если бы присутствие (там) короля Сигизмунда не отвратило их от столь дерзкого замысла»; король, после того как «литовцы были призваны к оружию», послал семь тысяч всадников ²⁵⁸против московитов; последние, однако, благополучно успели достичь своих рубежей, прежде чем литовцы попытались преградить им путь ²⁵⁹. Поэтому ЛНЦ мог с полным правом констатировать: «а король бе тогда в Вилне и не успе ничтоже» ²⁶⁰. Московские и новгородские воеводы вышли из литовских владений на Опочку первого марта ²⁶¹.

Третья рать, во главе с кн. Ф. В. Овчиной-Оболенским, вышла из Стародуба в ноябре 1534 г. и, вступив 5 февраля в литовские пределы, «повоевала» города от Речицы, Свислочи, Чернобыля почти до самого «Новагородка литовского» ²⁶². Речицкий державца кн. А. М. Вишневецкий жаловался позднее королю, что московиты «многии шкоды там поделали: люди побрали и в полон повели и вси статки и маетности их розобрали и к великому впаду привели … за которою ж сказою и въпадом тот замок (Речица. — М. К.) и волость наша на долгий час поправитися не можеть» ²⁶³. 23 февраля стародубская рать вернулась к Чернигову ²⁶⁴.

Каковы были итоги зимнего похода в Литву? Воеводы вернулись с большим «полоном» («наполнися земля вся Руская полону литовского») ²⁶⁵, оставив за собой сожженные села и посады, но не удержав ни пяди земли. Это был именно ответ на подобный же набег литовцев. Но от последнего он отличался своим масштабом: осенняя кампания 1534 г. представляла собой серию налетов на пограничные земли и крепости, русские же воеводы зимой 1535 г. дошли, не встречая сопротивления, до самой столицы Великого княжества Литовского — это был грозный симптом упадка былой военной мощи литовской державы. По словам Карамзина, лишь «государственная слабость Литвы объясняет для нас возможность таких истребительных воинских прогулок» ²⁶⁶.

Глава 4 ЛЕТНЯЯ КАМПАНИЯ 1535 ГОДА