Старое пианино

В темной глубине сада блуждали огоньки, оттуда слышались смех, приглушенный гомон и даже чудилось нестройное пение.

– Айда, посмотрим, – загорелся Ярик. – Нет такой бабы, которая могла бы меня напугать. Будь она хоть трижды ведьма. Можно подумать, я ведьмы не видал.

– Я за! – поддержал Василий. – В крайнем случае пальну из ружья пару раз для острастки.

– Эй, парни, а ну назад! – прикрикнул Михалыч. – Одних я вас не пущу, и Леонида Ефимыча оставить нельзя. Прикажете мне разорваться?

Молодые люди остались глухи к доводам Силы Михалыча. Их неудержимо влекло в сад, образ Лизы мерещился вдалеке призрачной порхающей тенью.

– Да что уж там, я с вами пойду, – с кряхтеньем поднялся Веренский. – Правда, с Лизонькой я уже сегодня встречался… – он морщась потер бок, – но лишний раз увидеть ее не откажусь. Бедное дитя – она не ведает, что творит.

– Ох, не советовал бы я вам, Леонид Ефимыч! – разворчался бдительный страж. – Что за оказия? Все словно с цепи сорвались. Ладно, пеняйте на себя, доставлю вам такое удовольствие. Идемте, только фонарики прихватите…

Мужчины прошли сквозь пустынные комнаты второго этажа, здесь было тихо, разгулявшиеся ночные гости переместились в парковую зону.

Однако в саду тоже никого не оказалось, огоньки впереди мелькали уже за пределами усадьбы. Разудалая компания, натешившись в парке, теперь углубилась в лес. Судя по скоплению скачущих среди деревьев огней, шествие двигалось к реке.

Михалыч призвал своих спутников вести себя как можно тише и держаться на приличном расстоянии от преследуемых.

– Все равно догоним, дальше реки они не пойдут, – пояснил он.

Василий уверенно шагал впереди по исхоженным тропинкам; в просветах между лиловыми стволами уже серебрилась лента реки. Луна стояла высоко, гляделась в реку ясным круглым лицом, поэтому фонарь не включали – так было безопаснее.

Путники приблизились к реке и затаились в зарослях у самого берега.

То, что они увидели, было похоже на постановку сказочного фильма. Прекрасные девушки танцевали или сидели на траве, другие плескались в реке. Все они были обнажены по пояс, лишь на бедрах непрочно держались прозрачные накидки; у каждой на голове красовался венок из крупных белых цветов, с шеи свисало такое же благоуханное ожерелье. Казалось, множество лесных нимф веселилось под светом луны. В них была бездна грации, утонченности, все были красавицами, как на подбор. В воде они чувствовали себя русалками, свободно резвились, брызгались, смеялись.

Те, что были на суше, держали в руках веточки, которые загадочным образом светились – фосфоресцировали бирюзовым светом. Девушки напевали хором и качали ветками из стороны в сторону в такт песне, обеспечивая аккомпанемент танцующим.

– Шутник ты, Михалыч, – просипел Ярик. – Если это ведьмы, то я согласен, чтобы они съели меня с потрохами.

– Не зарекайся, Ярослав, именно это с тобой и сделают милые пташки, стоит нам зазеваться.

– А где Лиза? Я не вижу ее, – беспокоился Василий.

Максима волновал тот же вопрос, но при Васе он воздерживался проявлять излишний интерес. Мало того что обманул отца – еще и жениха!

Он незаметно отделился от товарищей, увлеченных созерцанием девичьих прелестей, и пробрался в сторону вдоль прибрежной поросли, чтобы поискать Лизу самостоятельно. Красавицы между тем стали водить хоровод – изящно, пристойно, как деревенские девушки в старину, только, в отличие от них, были практически раздеты. Они пели о любви нежными голосами, мечтательно смотрели вдаль, словно призывая возлюбленных.

Максим был уверен, что Лиза плавает в реке, оттуда неслись всплески, звенел смех мелодичными бубенцами. Максим совершил рискованную перебежку к воде и спрятался за прибрежным кустом.

Он пытался высмотреть Лизу в темной воде, услышал шорох и обернулся. Она стояла перед ним, совершенно нагая, с развевающимися волосами, в них белели цветы, источающие сладкий дурманящий аромат, глаза ее сверкали в ночной мгле, в них горела неистовая страсть, обмануться было невозможно.

Максим воровато оглянулся, схватил ее за руку и потащил в чащу, подальше от отца, жениха и вездесущего Михалыча.

Друзья не сразу обнаружили отсутствие Максима. Сцена на берегу полностью захватила их внимание. Количество танцующих резко увеличилось. Из леса стали выбираться какие-то существа. Даже при скудном лунном освещении можно было разглядеть, насколько они безобразны. Они были серыми в ночи, лишь светились белки глаз. Одеждой им служило грязное рубище, волос у многих не наблюдалось вовсе, у остальных торчали клочьями. Фигуры у них были скрюченные, но в узловатых туловищах ощущалась звериная мощь. Ходили они, переваливаясь с ноги на ногу, тем не менее, приблизившись к девушкам, пустились в пляс. Новые танцоры принялись выделывать карикатурные, неуклюжие коленца, притоптывая кривыми лапами под аплодисменты танцовщиц.