Старое платье королевы

– Вот уж повезло так повезло… – пробормотала я, привстала и привычным уже движением подобрала под себя ноги, чтобы не касаться Одо коленом: это было крайне неловко.

Канцлер никак не отреагировал ни на мою дерзость, ни на движение, он смотрел куда-то в пустоту, а я не осмеливалась его потревожить. Вместо этого стала размышлять: как же это мэтр Оллен проделал подобное с настоящей королевой? Наверно, решила я, так же, как взял у нее воспоминания для… так и просились слова «обряд» и «ритуал», но я выбрала «эксперимент».

Воспоминания выбирал не сам Одо; он колдовать не умеет, во всяком случае, не упоминал об этом. В любом случае даже если на что-то он и способен, то так, по мелочи: я читала где-то, что развитая интуиция, умение читать по лицам эмоции людей, отличать ложь от правды – все это может быть проявлением скрытого или очень слабого магического дара. Такие люди часто делают карьеру, вот как Одо, другие становятся успешными предпринимателями, даже врачами… а иногда – удачливыми мошенниками.

Не важно! Главное, извлечением воспоминаний, как было озвучено ранее, занимался мэтр Оллен, равно как пытался перенести воспоминания Дагны-Эвлоры в разум других девушек… безуспешно, пока не подвернулась я. А раз так, то он вполне мог не скопировать эти самые воспоминания полностью, как ученицы в пансионе переписывали в наказание целые главы из скучных старых книг, а взять и стереть некоторые. Или просто вырвать махом несколько страниц и отложить их в сторону – вдруг понадобится вклеить обратно?

Наверно, сам мэтр посмеялся бы, услышав мои рассуждения, но откуда мне знать, как работают маги? Разве что из сказок и романов, но там ведь не описывают подробности.

– Все очень плохо, Одо? – спросила я наконец.

– Ну что вы, сударыня, – ответил он и едва заметно улыбнулся. – Мой отец любил повторять: никогда не может быть настолько плохо, чтобы не могло стать еще хуже.

– А почему герцог Тамай сказал, что терпеть не мог вашего батюшку?

– Потому что это чистая правда.

– Это не ответ.

– Сударыня, если я возьмусь пересказывать все тонкости отношений, которые связывали Тамая с моим отцом, мы здесь зазимуем.

– О… простите, я не хотела… – До меня дошло наконец, что я веду себя неприлично. – А где мы? Вроде бы не в особняке…

– В надежном месте. Здесь сейчас пусто, поэтому я мог сколько угодно повышать голос, а мэтр Оллен – швыряться молниями, никто бы не заметил.

– Это сюда нас перенес ваш портал в прошлый раз? Было так же холодно…

– Вам не кажется, сударыня, что вы проявляете чрезмерное любопытство в отношении тех вещей, которые вас не касаются?

Я только голову опустила: могла бы и сама сообразить, что у него при себе имеется не один портал.

Канцлер вдруг подвинулся ближе, и я невольно отпрянула, вжимаясь в спинку дивана.

– Чего вы так перепугались? – недоуменно спросил он. – Ах да, я забыл, что вы начитанная девица, а в этих книжонках непременно наличествует заброшенное родовое гнездо, одинокий и никем не понятый герой, а также прелестная юная героиня, с каковой страдалец предается низменной страсти на проеденном мышами диване. Не переживайте, я еще не настолько исстрадался.

– Но откуда вы знаете?.. – выпалила я прежде, чем успела обидеться.

– Оттуда, что Эва тоже обожает эти книжонки, поэтому я вынужденно ознакомился с несколькими образчиками жанра, чтобы быть в курсе ее увлечений. Запретить бы не вышло: не станешь ведь обыскивать каждую свитскую девицу и горничную? А они наловчились проносить эту, с позволения сказать, литературу под юбками… Да и какое я имею право запрещать королеве отдыхать с книгами, какими бы пошлыми они мне ни казались?

– О… сочувствую, – вырвалось у меня.

Догадываюсь, каково взрослому и наверняка умудренному опытом мужчине было читать эти «слезы в сахарной глазури», как называла подобные книги госпожа Увве! Помню, как она, брезгливо держа за краешек кончиками пальцев, уносила очередное найденное во время проверки личных вещей пансионерок крамольное сочинение, чтобы сжечь в камине. Правда, подозреваю, сначала она сама прочитывала его от корки до корки, и самые понравившиеся книги оставляла у себя, иначе откуда в ее библиотечке несколько довольно затрепанных «образчиков жанра», как выразился Одо?

– Это были худшие часы в моей жизни, как мне тогда казалось. Знал бы я, как ошибся… – усмехнулся он и велел: – Дайте мне руку.

Я послушалась, и он цепко взял меня за запястье, а указательным пальцем свободной руки провел по моей ладони, будто намечая место. Кажется, я угадала верно, потому что следом он приказал, сцепив наши руки:

– Держитесь что есть сил и не отпускайте. Предупреждаю: будет больно.

Больно – не то слово! Кажется, такого я не испытывала, даже когда в детстве опрокинула себе на колени кружку с кипятком – остался заметный шрам. Я мельком подумала: надо сказать о нем Одо, ведь у королевы такого нет, но тут же сообразила, что Нэна наверняка уже доложила обо всех отметинах на моем теле…

– Все, можете не держать, – услышала я голос канцлера и разжала пальцы – на его кисти остались белые следы. – Покажите-ка.