Старомодная девушка

– Перкинс говорит одно, а делает другое, – зашептала Белль на ухо Полли. – Она расплачивается со своей камеристкой собственной старой одеждой. Однажды ее Бетси щеголяла в старом костюме хозяйки из лилового плюша. Мистер Кертис принял девушку за сиятельную мадемуазель и поклонился ей. Он ведь слеп, как летучая мышь, а потому не разглядел лицо, но узнал костюм. Он с большой элегантностью снял с головы шляпу при приближении Бетси. А Перкинс обожает Кертиса. И когда Бетси, хихикая, рассказала хозяйке об этом недоразумении, та разозлилась и набросилась на нее с кулаками. Бетси выглядит не менее стильно, чем мисс Перкинс, к тому же она привлекательнее, что усложняет ситуацию.

Полли засмеялась, однако ее веселье угасло, когда Трикс заявила:

– Надоело мне слушать про всякую голытьбу. Половина из них, по-моему, просто притворщики. Не нужно с ними носиться, тогда они сами найдут себе работу и научатся себя обеспечивать. Слишком много суеты вокруг этой благотворительности. Лучше бы оставили нас в покое.

– Благотворительность – это не суета, – Полли взорвалась, сразу утратив всю свою застенчивость.

– Да неужели? – Трикс навела на нее лорнет, словно ружье, хотя обладала прекрасным зрением. Таким способом она обычно ставила на место любого, кто, по ее мнению, слишком зарвался. – Ты уж извини, – она смерила Полли своим «самым оптическим взглядом», как называли этот прием девочки, – но я остаюсь при собственном мнении.

Увы, Полли так и подмывало осадить Трикс как следует, когда та пускалась в рассуждения. Ироничный взгляд сквозь лорнет, сопровождающий нарочито вежливую речь, просто взбесил Полли, и она с возмущением, раскрасневшись и блестя глазами, ответила:

– Не знаю, многие ли из вас сумели бы по-прежнему наслаждаться своим эгоистичным покоем, если бы увидели, как голодают дети, а девушки кончают с собой из-за страшной нищеты, которая оставляет им выбор между грехом и смертью.

Полли была раздражена, но сумела произнести эти слова очень тихо, и, наверное, именно поэтому каждое ее слово поразило слушательниц. За столом повисло молчание. Ведь даже модная жизнь не убивает в женщинах сострадания, особенно если женщины молоды и не успели зачерстветь в многолетнем бездушии и беспечности. Даже Трикс стало не по себе, и она не смогла испытать того удовольствия, какое испытывала обычно, когда ей удавалось вывести из себя Полли. Секрет возрастающей день ото дня неприязни открывался просто: Том постоянно ставил Полли в пример своей невесте, которую это ужасно злило.

И все же, оторопев от услышанного, Трикс со смехом продолжила:

– Половину всех этих историй про бедных выдумывают в газетах, чтобы пощекотать читателям нервы. Может, кому-то такое и нравится, но не мне. А что касается покоя, то вряд ли мне удастся его достичь в ближайшие годы, потому что придется приглядывать за Томом, – она обвела присутствующих многозначительным взглядом.

– Я говорю то, что видела собственными глазами, которым точно верю, – ответила Полли, не замечая, что иголка переломилась в ее руках надвое. – Вы даже представить себе не можете, какая страшная нищета находится совсем рядом с вашими домами, где вам так хорошо и уютно живется. Уверена: если бы вы это сами увидели, то ваши сердца разбились бы, как у меня.

– Ах, у тебя, значит, сердце разбито? Впрочем, мне кое-кто намекал, но ты выглядишь до того хорошо, что я не поверила, – Трикс не удержалась от новой колкости.

Удар нанесен был жестокий, и Полли ощутила его куда острее, чем кто-либо подозревал. Недаром говорится, что женские языки ранят болезненно и внезапно, как короткие стилеты, которые испанки прячут в своих прическах. Полли побледнела. Губы у нее дрогнули. И тут на защиту бросилась Белль, мгновенно разгадав состояние подруги.

– Ну уж тебе-то, Трикс, разбивать точно нечего, потому что у тебя просто нет сердца. Извини, мы с Полли, наверное, еще слишком молоды, чтобы зачерстветь, как ты. Вот поэтому имеем глупость сочувствовать всем несчастным. Особенно Тому, – чуть понизила голос она.

Выпад вышел двойной. Трикс слыла «застоявшейся невестой», а Тома считали «незадачливой жертвой, попавшей в ее сети». Трикс, раскрасневшись, раскрыла рот, чтобы ринуться в бой, но Эмма Давенпорт поторопилась пресечь вульгарную, неприличную перепалку.

– Кстати, о жалости к бедным, – спокойно произнесла она в своей элегантной манере. – Почему мы со слезами сочувствуем им в хороших книгах, но отворачиваемся от них в жизни?

– Потому что автор вызывает в нас сочувствие к бедным, – ответила Полли. – Но реальная бедность тоже вызывает слезы, нужно просто суметь приглядеться к ней. – Отодвинув стул подальше от арктического холода, который струился от окружения мисс Перкинс, она устроилась поближе к дружественному соседству Эммы.