Старомодная история

При оглашении завещания, когда наследники поносили друг друга из-за полдюжины серебряных ложек и нескольких доставшихся другому простыней, оказалось, что в завещании Марии Риккль есть-таки один пункт, касающийся Ленке Яблонцаи. «Внучку, Ленке, дочь моего сына Кальмана, я воспитала, выдала замуж, и никто не имеет права требовать с нее тех денег, которые я на нее потратила; все, что я сделала для нее, я сделала любя, и да благословит господь ее жизненный путь, за которым я уже не смогу следить». Матушка склоняет лицо на красный настенный карман. В ту минуту по-иному и, как ей казалось, яснее, чем когда-либо, увидела она свою жизнь на улице Кишмештер, увидела, что могло бы быть с ней, если бы она не попала сюда, а осталась бы с родителями, став щепкой в волнах и водоворотах бурной их жизни. Горьких впечатлений детства словно и не бывало, теперь она помнит и будет помнить всегда лишь то, чем она обязана Марии Риккль, за что она должна благодарить ее даже мертвую: это и диплом учительницы, который при необходимости обеспечит ей кусок хлеба, и ловкость чутких пальцев на клавишах, приобретенная в музыкальной школе, и надежный, что там ни говори, кров над головой, под которым она росла, и поддержка, всегда ожидавшая ее на улице Кишмештер и облегчавшая ей жизнь в критические минуты. После ухода адвоката семейное собрание переросло во всеобщую свару — уже не только на материальной, но и на моральной почве: оказалось, о том, что матушка так старательно скрывала, не знала одна только купецкая дочь: в последние два года она почти не выходила из дому, тревожить же ее дурными вестями ни у кого не было охоты, даже на краю могилы она внушала страх окружающим. О связи Белы Майтени и Мелинды давно уже шептались в семье, и вот наступил удобный момент, чтобы увидеть Ленке, единственную, для кого у купецкой дочери нашлось доброе слово и человеческое чувство, униженной и опозоренной. Правда, главные персонажи семейного спектакля держатся достойно: Ленке, та лишь плечами пожимает, Мелинда не краснеет и не падает в обморок, а Бела Майтени без колебаний встает на сторону своей возлюбленной и заявляет брызгающей слюной, бьющей кулаками по столу, визгливо кричащей семье, что он очень уважает и любит Ленке, ни в чем не может ее упрекнуть, ибо она показала себя образцовой матерью и хозяйкой дома, но они с Мелиндой полюбили друг друга на всю жизнь, и самое разумное будет, если он разведется с Ленке и женится на Гизелле. Со времен шекспировского «Ричарда III» не бывало столь своеобразного сватовства; Сиксаи, удалившись в угол, прячет ухмылку в складках занавеси: так им и надо, этим благополучным детям, которые, вместо того чтобы оплакивать мать, поливают друг друга грязью из-за какого-то барахла, а вот о судьбе старых служанок никто не желает подумать, с них станет выставить на улицу восьмидесятилетнюю тетю Клари да Агнеш с Аннуш, тоже одряхлевших. Ничего, он найдет для них угол, у него они как-нибудь приютятся, и пусть Маргит, которая жалеет им кусок хлеба, лопнет от злости: в конце концов, он дает деньги в семью и имеет право на собственное мнение. Скандал кончается тем, что высоконравственные члены семьи изгоняют из своей среды грешную Мелинду: пускай собирает свои пожитки и убирается куда хочет, скатертью дорога. Матушка и Бела Майтени одновременно подходят к Мелинде, которую все же сразил этот семейный приговор: она вдруг оказалась в своем родном гнезде без крыши над головой; Ленке Яблонцаи заявляет: если Мелинду прогонят и сплетни разнесут по городу истинную причину этого, то Мария Риккль, только что похороненная, наверняка перевернется в гробу. Она, Ленке, которой больше всех касается это дело, защитит свою тетку от общественного бойкота, возьмет ее к себе, как-нибудь они проживут втроем, пока каждый из них не станет свободным и не пойдет по своему собственному пути.