Старомодные люди

Нет, не поэтому, вовсе не поэтому, вздохнула она про себя. От нее зависит будущее троих детей. Так пусть они останутся в родном доме, с дядей, который души в них не чает. Пусть у них все будет хорошо. А Митч… постепенно он примирится со своей потерей.

И может, придет время, когда, один Господь знает как, она, Шеннон, тоже примирится со своей потерей. Хотя что для нее жизнь без Митча…

— Если тебе нужно время на размышление, детка, конечно, не стоит пороть горячку. — Фрэнк торопливо моргнул и поднял глаза, притворяясь, что смотрит на взмывающий ввысь самолет. — Но, по-моему, от своих проблем не убежишь.

— Я же тебе объясняла: я не убегаю.

Убегаешь, убегаешь, не криви душой, тут же одернула она себя. И отец прекрасно понимает, что ее желание отдохнуть — не слишком удачная отговорка.

— Ты что, поссорилась со своим Уилером?

— И не думала. Просто я поняла, что не готова к такому серьезному шагу.

— Поняла? С чего бы это вдруг? — На лице Фрэнка читалось недоверие.

— Знаешь, папа, ты был прав. — Шеннон старалась говорить как можно беззаботнее. — Бог с ним, с замужеством. Ни к чему мне опять впрягаться в этот хомут.

— С каких это пор мое мнение стало законом? — Фрэнк пристально посмотрел на нее. — С тобой что-то творится, детка. И мне это совсем не нравится.

Шеннон беспомощно огляделась по сторонам. Ну как она скажет отцу, что сломя голову бежит от своего счастья лишь потому, что боится — из-за нее Митч потеряет детей?

Митч ее любит. И если он разберется в причине ее отъезда, он бросится вдогонку, махнув рукой на все. Остается один выход — убедить его, что она его не любит. Господи, как тяжело было на это решиться. Никогда в жизни ей не было тяжелее.

Актриса она никудышная. Если бы она встретилась с Митчем лицом к лицу, он сразу раскусил бы ее игру. И потом, она сама знает — стоит ей увидеть его обиженные, растерянные глаза, и от ее решимости не останется и следа. Она, рыдая, кинется в его объятия…

Слишком многое поставлено на карту. А строить свое счастье на обломках чужого — нет, это не для нее. На самом деле Митч никогда не примирится с потерей детей, и в конце концов он начнет обвинять во всем ее. А она… она не вынесет, если их любовь умрет, превратится в неприязнь и вражду.

Отец остается совсем один — мысль об этом тоже бередила Шеннон душу. Бедный, бедный папа, он-то совершенно не виноват в ее ошибках, а страдать в который раз приходится ему.

Всхлипнув, Шеннон робко взглянула на отца, и ее вдруг переполнила любовь к нему. Даже сейчас, когда Шеннон его оставляла, он, как и всю жизнь, переживал только за дочку, только о ней беспокоился. Предстоящая разлука с отцом болью отзывалась в ее сердце.

Громкоговоритель затрещал и объявил посадку на рейс Шеннон.

Фрэнк опустил плечи.

— Иди, тебе пора, — грустно сказал он.

Шеннон вытащила из сумочки маленький запечатанный конверт и протянула отцу.

— Пожалуйста, отправь это, — прошептала она, чувствуя, что слезы вновь застилают ей глаза.

Ненавистное письмо словно обжигало ей пальцы. Скоро Митч прочтет его, и тогда между ними все будет кончено.

Фрэнк кивнул и сунул конверт в карман.

— Послушай, детка, ты, часом, не из-за меня решила уехать? — Голос его прервался. — А то Линдзи мне все уши прожужжала — я, мол, вожу тебя на помочах, вздохнуть тебе не даю свободно… Этого больше не будет, поверь… Я постараюсь тебе не мешать.

Какой он сейчас потерянный, несчастный, с горечью подумала Шеннон. За последние два дня он словно постарел на десять лет.

Она обвила его шею руками.

— Не болтай глупостей. Ты тут совершенно ни при чем. Просто я не хочу, чтобы Митч потерял…

Она осеклась и от одной мысли, что Митч может потерять детей, почувствовала боль, как от удара. Отпустив отца, Шеннон принужденно улыбнулась.

— К тому же я скоро вернусь. Ты ведь знаешь…

Однако, судя по угрюмому выражению лица Фрэнка, он вовсе не был в этом уверен.

Не была в этом уверена и сама Шеннон.

Керамическая подставка для карандашей с грохотом полетела на пол.

Что есть мочи стукнув кулаком по столу, Митч яростно смял письмо. Его голова поникла, он комкал и комкал ненавистную бумагу, уничтожившую его счастье.

Шеннон его не любит.

Поверить в это было выше его сил. Ему словно нож всадили в сердце. Письмо пришло с утренней почтой, и с тех пор Митч метался как безумный. В отчаянии он пытался дозвониться до Шеннон, но ее телефон молчал. Тогда он позвонил Фрэнку Догерти.

Отец Шеннон подтвердил невозможное. Она уехала.

Расстроенные, они с Фрэнком осыпали друг друга упреками — каждый винил в случившемся другого. Потом оба внезапно затихли. И Фрэнк, и Митч страдали, каждый по-своему, и в какой-то момент оба почувствовали себя товарищами по несчастью.

В оцепенении Митч положил трубку. Возможно, Фрэнк прав и во всем виноват он, Митч.