Старомосковские жители

Мирон, несмотря на невеликий рост, внушал уважение белой окладистой бородой, добротной крестьянской одеждой и — особенно — строгим и пристальным взглядом, которым он прощупывал собеседника. Лет сорок назад Мирон пришел в Москву и нанялся столяром на одну из лефортовских фабрик. Приказчик оценил его сноровку, переманил в старую веру, а потом и денежные тузы общины приметили сметливого крестьянского паренька. Когда же Мирон перенял их дух гордыни и упрямства, выучился хитрости и изворотливости, выработал в себе покорство общине и презрение к иноверцам, усвоил правила житейского благочестия, его смекалке доверили главные общинные капиталы.

Мирон, с малолетства мечтавший об истинной воле, наконец нашел, куда приложить свои силы и ум. Он любил с некою торжественностью перебирать недругов своей общины. Царь Николай с Сенатом, приказавшие поснимать кресты и колокола со староверческих часовен. Московский митрополит Филарет и команда попов-офицеров Синода, не гнушающиеся ни печатной ложью, ни насилием в борьбе с «вреднейшей сектою». Генерал-губернатор Закревский со сворой дворян, вечно чинящие «законные» препоны торговле, да и самой жизни людей старой веры. Судьи, чиновники, квартальные, купчишки из немцев, все государевы доброхоты-наушники, излюбившие присказку палачей и фискалов: «Живи, живи, пока Москва не проведала».

Все они желают его, Мирона Иванова, погибели. Ан нет! Жив Мирон Иванов! Тот, которому каждодневно везут верные люди письма из Риги и Архангельска, Иркутска и Одессы. Тот, к которому нескончаемым потоком поспешает гриб и ягода от скитской братии ветлужских лесов, пшеница крестьян Новороссийского края, золото рудокопов Сибири. Тот, который только пожелает, и подымется новый соловецкий мятеж, заполнит Россию бунт, навроде Стеньки Разина али стрелецких воевод.

Этим ощущением своего могущества в мире рабства и лицемерия Мирон утолял душевный глад крестьянской души.

Душа своей пищи дожидается.
Душе надо жажду утолить.
Потщися душу свою гладну не оставити.

Сегодняшняя встреча, еще до приезда Гааза, с паном Янушем, руководителем какого-то польского сговора, была звеном все той же цепи — потайного всесилия старой великорусской веры.

— Вас, как и нас, за веру гонят, — сжимая с гневом кулаки и поблескивая жестким взглядом, убеждал Мирона стройный молодец Януш. — Наши церкви позакрывали, вместо умных, строгой жизни наших священников наслали малоросских воров и пьяниц. Народ теперь с плачем идет в храм. Где же справедливость?!

— Пьяниц, говоришь, да воров попами над вами поставили? Веру переменили? — Мирон не то задавал вопрос, не то передразнивал поляка, а маленькие глазки безмятежно поблескивали под нависшими бровями.

— Да, переделали наши церкви в православные…

— Не в православные, а в антихристовы, — Мирон прошелся тяжелым, угрюмым взглядом по поляку, — ибо на их престоле восседает двубуквенный Иисус, который есть дьявол и антихрист.

— Вот и мы так считаем, — услужливо залопотал юноша, обрадовавшись, что так скоро сагитировал русского старика, — нет ничего гаже антихристовой веры. Их попы над нами заместо надсмотрщиков, обжираются за наш счет и даже к нашим женам пристают. Срам царит на нашей многострадальной земле. Помолиться негде стало — все униатские церкви нынче на замке. Вот мы и хотим своей веры, а не навязанной силой.

— А на что вам своя вера, если ее можно в раз извести?.. На наши молельни тоже печати понакладали. Только не сладить им — поймают попа в Лужках, ан, глядишь, в Москве архиерей вырос. — Мирон расправил плечи и, разметав руки по сторонам, уперся ладонями в стол, мол, гляди, я и есть тот самый архиерей. — А ваша, видать, не крепка, коли ее с корнем можно выдрать.

— Вы правы, у нас народ глуп, — с горечью вздохнул Януш. — Их, как баранов, бери палку и гони куда хошь. Вчера в унию, сегодня в антихристову, а завтра хоть в жиды. Что с них взять: всю жизнь в грязи среди скота проводят, вот и сами в скот превратились.

— Нет, пане, народа глупого нет. — В Мирона уже вошла гордыня, и он не мог глядеть на юношу иначе как снисходительно. — Простолюдин есть добытчик пищи и одежи телесной, он есть и господин наш истинный. Но уже седьмой фиал льет сатана на Россию. Чады антихристовы, над русским народом поставленные, помыкают православными и грешат беспрестанно. Еще Петр-крокодил новую жизнь придумал, хотел Русь в неметчину превратить. Дух его богоборный вселился и во всех потомков его, которые и поныне ядом отравляют ниву человеческую.