Старообрядчество и церковный раскол

С. Зеньковский в своей книге «Русское старообрядчество» писал: «В те годы, когда на далекой окраине России, на реке Куме, престарелый, но по-прежнему непреклонный игумен Досифей вел свои последние бои за древлюю веру, в старых, основных землях Московского государства, среди оставшихся верными старой церковной традиции «раскольников», происходило окончательное размежевание между традиционалистами-оптимистами, продолжавшими верить в возможность священства и таинства евхаристии, и радикалами-пессимистами, считавшими, что благодать Господня иссякла в церкви и поэтому ни священство, ни таинство причастия не могут больше существовать в этом грешном мире. Уже из предыдущего развития старообрядчества было видно, что ввиду противоположности их установок внутренний конфликт между этими крыльями противников «никонианства» сделается неизбежным. Временно, в течение первых десятилетий церковного раскола, ожесточение противников нового обряда было настолько велико, что внутренние разногласия отступили перед пафосом борьбы против иерархии и им просто не хватало времени выяснить и осмыслить свои собственные, часто противоречивые взгляды на мир и церковь.

Но время шло, и все резче вырисовывались не только невозможность примирения с патриаршей церковью, но и внутренние духовные разногласия между последователями боголюбцев и их союзников, боровшихся с новыми обрядами и с самоуправством Никона, с одной стороны, и последователями «лесных старцев», которые уже до Никона стали сомневаться в возможности спасения в лоне церкви и недоверчиво относились не только к епископату, но и к самому институту священства, с другой стороны. В 1680-х годах отношения между этими обоими крыльями старообрядчества стали все более обостряться из-за вопроса о гарях, принявших в это время характер зловещей, духовной болезни. Число гарей и участников в них росло с такой быстротой, что умеренным старообрядцам-традиционалистам, признававшим священство, полноту таинств и возможность нормальной христианской жизни на земле, делалось ясно, что им не по пути с этими мрачными изуверами, веровавшими, что христианская история человечества пришла к концу и сила зла на земле стала непреодолимой»[34].

***

Одной из первых проблем в управлении Древлеправославной церковью стала проблема епископства, отсюда и проблема рукоположения новых священников. Русская Церковь до ликвидации патриаршества при Петре никогда не имела большого количества епископов, самое большее – в ней бывало 15 святителей, при Никоне же количество их было еще меньше.

Первый из иерархов Русской Православной Церкви, кто не поддержал реформу Никона, был епископ Коломенский и Каширский Павел, за что Никоном был сведен с Коломенской кафедры и сослан в Хутынский монастырь, где 3 апреля 1656 г. без церковного суда по тайному приказу Никона был сожжен в срубе. Это была единственная казнь староверов при патриаршестве Никона. Никон не был сторонником крайних мер, но хорошо понимал, что староверов надо в первую очередь лишить епископства. Остальные же иерархи, боясь участи Павла, вынуждены были молчать.

Однако было известно о трех архиереях, что были не согласны с никоновскими нововведениями и служили по старым книгам: это Макарий, митрополит Новгородский; Маркелл, архиепископ Вологодский, и Александр, епископ Вятский. Но первые два скончались еще до собора 1667 г., на котором была проклята вся Древлеправославная церковь, а последний подчинился «страха ради» этому собору. После, оставив кафедру, он удалился в пустыню и пошел по старине, но не дожил до окончательного Раскола в Церкви, скончавшись в 1679 году.

Таким образом, Древлеправославная церковь осталась без епископов, с одними лишь священниками и диаконами. Этих же духовных чинов осталось довольно-таки много у старообрядцев. Они продолжали служить по старым служебникам, и были заодно со своей паствой. Страшные гонения заставили очень многих из них принять новые книги, ибо священнослужителей ссылали на каторгу, били нещадно батогами за то лишь, что они совершали службу Божию по старым книгам или даже за то одно, что совершали Божественную литургию на семи просфорах.

К концу XVII века в Древлеправославной церковь оставалось еще много твердых в своей вере священников и дьяконов. Но они не могли жить вечно. Эту проблему увидел еще Аввакум. Он высказывался за то, чтобы принимать священство из новообрядческой церкви: «И иже в православных церквах, где пение без примеса внутрь алтаря и на крылосах, а поп новопоставлен, о сем посудить – аще он поп проклинает никониан и службу их и всею крепостию любит старину: по нужде настоящего ради времени да будет поп. Как же в миру быть без попов? К тем церквам приходить», – писал протопоп Аввакум.