Старопланинские легенды

— Ах, Ранка, кто бы подумал, что мы встретимся! Да еще нынче вечером. За мной гонятся… Да это не беда.

— За тобой гонятся? — воскликнул Драгота и подошел к Косану. — Так беги скорей. Ступай… Ступай. Ты нас погубишь!

— Сиди себе спокойно, поп, — ответил Косан, оттолкнув его рукой пренебрежительно. — И не кричи. А то, смотри, как погоня настигнет, и мне и тебе плохо будет.

— Ты погубишь нас, — не унимался Драгота. — Уходи, уходи отсюда…

Косан поглядел на него своим твердым взглядом и, помолчав, продолжал:

— Слушай! Поп ты или дьявол, я этого знать не хочу. Но убирайся с глаз моих! Пойди скажи Димчо-кехае, что Косан приведет к нему дочь. И Марге тоже. А хочешь, скажи и Хаджи Эмину, чтоб пришел за ней. Ступай!

И, взяв Драготу за шиворот, он стал толкать его к двери. Ранка закричала; Косан увидел совсем близко ее глаза, прямо перед ним взметнулись тяжелые косы. Он отпустил Драготу и вернулся на прежнее место.

— Богу служишь, а? — крикнул он. — Знаю я тебя! Знаю, что ты задумал, да не бывать этому, не бывать! Косан здесь…

При этих словах Ранка вздрогнула. Ей многое стало ясно; только тут она поняла, какая ей грозит опасность. Одна в этом лесу, между двух этих страшных людей! И все же она боялась больше Драготу, чем Косана. Она опять села к огню, и Косан опять сел рядом. Он уже вовсе не глядел на Драготу. Драгота для него как будто не существовал. И он развеселился, стал расспрашивать Ранку, подсевши к ней поближе и глядя ей в глаза. А Драгота стоял в стороне и глядел на них из-под страшных бровей. И рядом с ним стояла у стены его тень — большая, черная.

Сколько прошло времени, никто из них не знал. Вдруг Косан почувствовал, что кто-то подошел к нему сзади. Он обернулся: это был Драгота. Другой на месте Косана испугался бы его взгляда, но Косан засмеялся и опять небрежно оттолкнул его рукой. Раздался звериный рев, и Драгота бросился на Косана, вцепился обеими руками ему в горло. Но крепок был разбойник: изогнувшись, он схватил Драготу. И началась страшная, яростная, бешеная борьба; противники, вцепившись друг в друга, вставали и падали, сокрушая все вокруг, хрипя и рыча.

Ранка кинулась наружу. Перебежала двор; но лесной мрак испугал ее, и она вернулась. Стала ломать руки, заплакала. Заглянула в дверь: у монаха все лицо было залито кровью, но в руках его блеснул нож. Огонь был разметан, комната горела.

Обезумев от страха, Ранка подумала было опять о бегстве. В свете, заливавшем двор, она увидела висящее на галерее железное било. Она кинулась к нему, схватила железный молоток и принялась колотить. Быстрые, тревожные звуки побежали по темному лесу вместе с искрами и дымом. Монастырь уже горел. Ранка почувствовала, что рука ее слабеет, но продолжала бить в набат.

Послышался стук копыт по каменным плитам; она обернулась. В свете пожара, как среди бела дня, показался Хаджи Эмин на своем белом коне. Он спешился и — первое, что сделал, — снял свой плащ и бросил его на Ранку: никто не должен был видеть лицо его жены.

Двор наполнился всадниками. Тут был весь преследовавший Косана отряд. Удивленные пожаром, а еще более присутствием Ранки, которую они, хоть и укрытую плащом, сразу узнали, всадники теснились на узком дворе, и отсветы огня играли у них в зрачках, заливали их лица, их испуганных коней. Отвесно и прямо торчали длинные копья, ярко блестели кривые сабли. Глаза всех были устремлены на султана: что он скажет? А султан стоял возле Ранки, покрытой его желтым атласным плащом, и, наклонившись к ней, слушал, что она тихонько говорила ему. Потом он выпрямился и что-то приказал. Двое соскочили с коней и, пройдя сквозь пламя, потерявшись в дыму, вошли в келью, где находились Косан с Драготой. Они вытащили их обоих, полуобгоревших, окровавленных, мертвых, но по-прежнему вцепившихся друг в друга.

Трупы разняли и положили на каменные плиты двора. Мужественным, тяжелым шагом подошел к ним султан. Остановился сперва перед Драготой, но лицо его искривила гримаса отвращения; он пнул его ногой и отошел. Остановился перед трупом Косана. Озаренный светом пожара, без плаща на плечах, Хаджи Эмин казался еще тоньше и стройней; над зеленой чалмой его спереди торчало павлинье перо. По привычке захватив рукой свою рыжеватую бороду, он наклонился и стал смотреть на Косана, такого же огромного и страшного, каким он был при жизни. И долго стоял над ним в раздумье.

Прошло более двадцати лет. Место, где стояло «Било», поросло бурьяном и крапивой. Никто уже не думал о том, чтобы вырвать Ранку из рук Хаджи Эмина. Он никуда не пускал ее, никто не мог ее видеть. Умер ее отец — султан не сжалился, не пустил. Прошло еще несколько лет — скончалась и Марга. Словно столетний дуб обрушился и упал. Все говорили о покойной. Помнил ее и Хаджи Эмин; сердце его смягчилось, и он отпустил Ранку в последний раз повидаться с матерью. Но и на этот раз не оставил одну. Он послал с ней двух сыновей своих, рожденных ею, двух статных, крепких молодцев. Один ехал по одну сторону матери, другой по другую. Самая верная стража.

БОЖУРА