Старость

Йорама я обнаружил в конце цепочки из примерно десятка звонков. Он был еще вполне жив и относительно здоров в небольшом доме престарелых около Кирьят Шмона. По телефону он говорить отказался и потребовал моего приезда. От Нетании до северной границы три часа езды и все эти три часа я думал о Борьке, Москве и Хадассе. А еще я немного думал о Наоми, но о ней я думаю постоянно уже сорок лет.

Йорам приветствовал меня так сдержанно и внешне безразлично, как и сорок лет назад в такси около моего дома в Бруклайне. Если закрыть глаза, подумал я, можно представить себе, что не было всех этих лет и еще жив отец. Но я не закрыл глаза. Йорам всегда выглядел безразличным, равнодушным и бесчувственным, но я знал, что это лишь маска. Вот и сейчас, во время моего рассказа он не высказывал никаких эмоций и даже не шевелился в своем инвалидном кресле, так что стороннему наблюдателю могло бы показаться что он умер с тоски, не выдержав моего нудного рассказа.

Когда я закончил свою историю, он сказал, что ему необходимо сделать пару звонков. Не знаю, кому он там звонил, потому что меня он выгнал из комнаты, предварительно заставив проверить уровень зарядки своего телефона. Наверное, это было существенно, потому что разговаривал он довольно долго.

–– Надеюсь, Стэнли, ты научился хоть чему-нибудь за последние сорок лет – начал он, после того как я был допущен обратно в комнату – Потому что тебе придется быть предельно осторожным. Мне так и не удалось выяснить, чьи интересы здесь затронуты.

–– А почему здесь должны быть затронуты чьи-то интересы? – удивился я.

–– Потому что за два патрона не сажают на шесть с половиной лет даже в Сирии.

–– Конечно, там за это расстреливают на месте. Этими самыми патронами.

–– Возможно. Но застреленных нельзя использовать в качестве заложников.

–– Заложников? Еще одна теория заговора? – усмехнулся я – Как тогда, когда экзальтированный юнец застрелил Главу Правительства. Чего только тогда не напридумывали.

–– Напридумывали? – Йорам поднял бровь, но продолжать свою мысль не стал.

Я задумался. С Йорамом я был знаком с 73-го года, но никогда не был уверен, что знаю его хорошо. Был он всегда загадочен, всегда немногословен и всегда уверен в себе. Растерянным я видел его только один раз, в том же 73-м, когда один романтически настроенный молодец с чужими ефрейторскими погонами на плечах отказался эвакуироваться вместе с ним на вертолете. Этот молодец тогда легко отделался, а вот многие другие погибли. По словам отца, Йорам тогда получил славный разнос от моего дяди Натана, который к тому же был и его начальником.

–– Ты должен был скрутить его, как тебя учили, и привезти его в таком виде – орал Натан на Йорама, имея ввиду меня – Или, в крайнем случае, стукнуть его чем-нибудь тяжелым по голове и привезти бесчувственное тело.

Дядя был чем-то вроде шпиона или, по крайней мере, имел отношение к системе безопасности. Но несмотря на профессию, его, обычно такого мягкого и интеллигентного, нелегко было представить гневно орущим, поэтому я отцу тогда не поверил, хотя и помнил рассказ Натана о том как он резал горло сирийским артиллеристам. Но потом, пару раз, мне самому пришлось видеть Натана в ярости, и, хотя эти случаи я не люблю вспоминать, после них отцовский рассказ уже не выглядел преувеличением. Как бы то ни было, но Йорам, похоже, на всю жизнь сохранил чувство вины и потом несколько раз выручал меня в ситуациях, когда ему не стоило бы этого делать. А может, он просто был мне другом. Вот и теперь, он явно сказал больше чем следовало и развивать свою мысль явно не собирался. Мне вспомнились слова Аббы Эбана, сказанные им моей Наоми почти полвека назад:

"… Среди них есть и более вменяемые, но и этим застит разум призрачная перспектива немедленного мира. Эти-то в конце концов поймут, ну, увы, нескоро, очень нескоро. Ох, как бы не было поздно…"

Похоже, что один из них понял, и даже попытался об этом сказать. Вот только не всех это понимание устраивало и ему заткнули рот пулей, которую выпустил молодой придурок, марионетка в опытных руках. Теперь история с убийством Премьера начинала выглядеть по-другому, но это была не моя история и я бы выбросил ее из головы, если бы не проскальзывающая в словах Йорама аналогия.

–– Времена изменились – продолжал Йорам – Теперь тебе никто не даст в руки винтовку и не предложит место в бронетранспортере. Тогда, на Синайском шоссе с тобой были наши ребята, а там, в Москве, ты будешь совсем один.

–– О чем ты? – изумился я – Тогда была война. Но она кончилась.

–– Война не кончалась никогда, она и сейчас идет – возразил Йорам – Только тогда было проще.

Для него, как и для дяди Натана, это действительно было так, но мы с Наоми отнюдь не чувствовали себя живущими на линии фронта. И все же его мысль была понятна.