Старость

–– Хадасса Бар-Нахман стала заложницей российских властей, это несомненно – он посмотрел на меня – Тебе предстоит выяснить, кто за этим стоит. Постарайся при этом не лезть на рожон. На этот раз за тобой не пришлют вертолет. Как я уже сказал, меня беспокоит, что ты едешь один. Надо бы с тобой послать кого-нибудь из "русских".

Да что они с Наоми сговорились, что ли? А Йорам продолжил:

–– Ты знаешь, что Сергей Ингинен давно живет в Израиле, у дочки? У них очень милый домик в Йокнеаме.

Это был для меня сюрприз, хотя поначалу я долго не мог вспомнить, кто такой Ингинен. И немудрено, ведь последний раз я видел его в Египте, сорок лет назад, когда он уходил босиком через наши посты.

–– Его, пожалуй, может подвигнуть на этот подвиг одна некоммерческая организация – продолжал Йорам – У меня остались кой-какие связи, и я попробую уговорить их оплатить вам билеты и гостиницу в рамках гуманитарной миссии. Только не пускайтесь там во все тяжкие. Впрочем, ты уже слишком стар для этого.

Йокнеам находится на полдороги от Кирьят Шмона до Нетании и я, попросив Йорама договориться с Ингиненом о встрече, поехал обратно на юг. По пути я заехал в кибуц на берегу Иордана. Много, много лет назад, я впервые увидел этот поселок с вершины невысокого холма, еще не зная, что здесь, внизу, найду могилу моей матери. Тогда я даже не мог прочесть надпись на ее могиле, и мой дядя показал мне букву "далет" с которой начиналось мамино имя. Теперь там три моих могилы и я давно уже умею читать надписи на них. Неизменная "далет" начинает простую надпись на надгробии моей матери, а рядом стоит могила отца, потому что на кибуцных погостах можно хоронить и неевреев. И хотя в последние годы отец редко приезжал из Кентукки, но Фрэнки ”Шерман” и в свой последний раз сумел появиться в нужное время и в нужном месте. Его провожали немногие из оставшихся ветеранов Пальмаха, помнящие старого танкиста. Пришел и Арик, еще более грузный, но все такой же энергичный, в сопровождении охраны. Мы с дядей долго не могли решить, что выбить на надгробии. Ни протестантский крест, ни еврейская звезда Давида отцу не подходили, да и на маминой могиле была только надпись "Дафна Розенфельд-Кранц" и больше ничего. Поэтому, мы попросили изобразить силуэт танка и, я думаю, отец остался бы доволен. Ну а через год, к папе и маме присоединился и дядя Натан.

На полпути до Йокнеама, мне позвонил Ингинен, до которого уже успел добраться Йорам, и объяснил, как его найти. Городок изменился за последние десять лет, разросся, и вряд ли лани еще выходили из леса объедать молодые плодовые деревья, как это было раньше. Теперь это был типичный израильский город, ночное прибежище программистов и чиновников, работающих днем в его промышленной зоне. Семья Ингиненов жила на краю леса, в небольшом коттедже-триплексе, типичном для этих мест.

–– Рад тебя видеть, Сергей – сказал я по-русски, когда он открыл дверь на мой звонок.

Ингинен поднял бровь. Вслед за этим последовало знакомство с семьей: моложавой женой, дочкой, зятем, двумя внуками и неизменной собакой. Жена и дочка улыбались, слушая мой ломаный русский, зять удалился на компьютер, дети бесились, а черный лабрадор исподтишка облизывал мне руку в надежде на подачку. Наконец все успокоились, а мы с Сергеем смогли уединиться в саду и с облегчением перешли на иврит. Несмотря на свой более чем скромный стаж в стране, языком он владел свободно, если даже не виртуозно. Похоже, что тогда, в 73-м, он не врал, утверждая, что у него способности к языкам. Правда в тот раз Ингинен еще грозился жениться на моей Наоми, но это я ему простил за ключ для египетской рации. Постепенно в моей памяти проявлялса, как на старинном негативе, наш давний разговор в заброшенном здании на том берегу Большого Горького озера. Вспомнилось все или почти все, что он рассказал нам с Йорамом и Моти.

–– Это и был твой якорь? – я показал головой на дверь, за которой была его жена.

–– Это тоже якорь – усмехнулся Сергей – Но только другой. Этот якорь держит меня в твоей стране. А того больше нет.

Я посмотрел на его нахмуренное лицо, не стал больше расспрашивать и перевел разговор на другую тему:

–– Как там товарищ Парфенов? Жив еще? – спросил я – Или он теперь господин Парфенов?

–– Зарезали товарища Парфенова в Бейруте, не успел он стать господином. Заигрался наш общий друг стравливая шиитов с маронитами, а они возьми, да и договорись. Было это еще в начале 80-х.

Не могу сказать, что я сильно расстроился. В этот момент в лесу завыл шакал, к нему тут же присоединился другой и третий. Концерт продолжался с полминуты и закончился так же внезапно, как и начался. Сергей посмотрел на экран телефона:

–– Восемь вечера. По нашим соседям из леса можно часы проверять. А не перейти ли нам теперь к делу?